«Чем же этот гигант здесь питается? – удивлялся Глетчер, – ему же в день нужны тонны пищи!»
На всякий случай он сделал анализ атмосферы. Результаты повергли его в уныние: даже компьютер сделал вывод, что в такой смеси ядовитых газов жизнь невозможна. Бред какой-то. Глетчер решил переночевать здесь, чтобы утром еще раз взглянуть на убитого монстра.
Проснувшись, Барри несколько минут лежал, не открывая глаз. Опасности он не чувствовал, поэтому мог спокойно, не спеша влиться в новый день. Он вспоминал, что произошло за прошлый день, анализировал сны. Иногда они давали новые, неожиданные идеи. А иногда ему просто хотелось продлить очарование снов, в которых почти всегда присутствовала Алиса. Наконец, сладко потянувшись, он сел. Глаза сразу же нашли обзорный экран. Туша была на месте. Ее уродство – голая, шершавая кожа, обвисшее брюхо – в дневном свете было особенно мерзко. А где шерсть? Глетчер протер глаза кулаками. Не может быть! Он ясно вечером видел сплошь обросшее животное.
Барри присмотрелся: внизу, вокруг тела мутанта, ровной горкой лежала шерсть. По непонятным причинам она выпала за несколько часов. Сейчас, в ранний утренний час, по этому огромному противному телу ползали мелкие, юркие зверки. Они рвали тело поверженного гиганта, кое-где показались уже белые кости. Глетчер проверил, все ли случившееся зафиксировано компьютером, но образцов брать не стал. Противно. Заметил только, что цвет мяса животного серо-зеленый, совершенно не жизненный, мертвый.
Через несколько километров Глетчер выехал на берег речушки. Вернее, это был ручей из буро-желтой грязи, представляющей собой смесь фекалий и промышленных отходов. По берегам этого мутного потока растительности было на удивление много. Барри направил Черепаху вдоль ручья. По мере продвижения травы и кустарники становились все гуще, кое-где они устилали почву сплошным ковром. Больше всего удивляло, что пышно растущая флора была сплошь ярко рыжего цвета.
Ручей стал расширяться. Видимо, в него вливались новые потоки. Теперь он уже выглядел настоящей маленькой речкой, только очень мутной. С каждым новым километром она все глубже врезалась в толщу каменного ложа. Видимо, не одно столетие текла здесь эта желто-бурая река, раз даже камень поддавался и таял под ней. Впрочем, подумал Глетчер, скорее, камень тает не от времени, а от едких химикатов, которые содержит этот поток.
Черепаха баюкала равномерным покачиванием, и как-то незаметно астронавт уснул. Проснулся он от того, что вездеход не двигался. На обзорном экране перед Черепахой раскинулось настоящее море, до самого горизонта. Барри присвистнул. Черепаха стояла на высоком берегу, около отвесного, метров в двадцать, обрыва. На старых картах моря здесь не было, а на новых, которые дал Харман, появилось. Что это? Откуда?
Наверняка это один из затонов, о которых он говорил с Харманом. Просмотрев анализы проб, Глетчер убедился, что море состояло из той же жидкости, что текла в ручье, приведшем его сюда. Это было море дерьма. Заборы воздуха показали, что концентрация ядов в нем стала еще больше. Выпущенный телезонд тоже изрядно удивил Глетчера. Оказывается, ручей, по которому Глетчер сюда добрался, после выхода из скалистых берегов не растворялся в массе «мутного моря», как назвал его Барри, а непонятным образом был виден еще на протяжении нескольких километров. Разгадка была вполне простой: море было слишком густым, гуще киселя. Около берегов оно густело настолько, что покрывалось толстой твердой коркой. Вправо и влево от ручья в густых рыжих зарослях высоченного тростника отчетливо были видны тропы, шириной с хорошее шоссе. Глетчер догадывался, кто их наделал, и поэтому совсем не удивился, увидев целое стадо цистернообразных чудовищ. Барри назвал их топами, уж больно неуклюжими они выглядели на суше. Зато они прекрасно чувствовали себя в море: легко бегали по твердой коросте или плавали в густой морской жиже. Они были непотопляемы, как поплавки. Несмотря на всю абсурдность раскинувшегося перед Глетчером мира, ему доставляло удовольствие быть первооткрывателем, давать новые названия странным животным и растениям. А к топам, своим первым «крестникам», он даже чувствовал симпатию.
Топы жили размеренной жизнью. Ночью спали на отмелях, а с восходом солнца шли вглубь моря на пропитание. Они заходили в тростниковые заросли, пока твердая корка их держала, а когда она подламывалась, спокойно погружались в жидкость и, подгребая своими тумбообразными короткими ножками, продолжали невозмутимо набивать себе брюхо. Глетчер связался с «Планетарным» и задал его компьютеру задачу: вычислить происхождение этих животных. Ответ его обескуражил: компьютер определил с 90%-ой вероятностью, что предками топов были обыкновенные свиньи!
Внешняя акустика донесла до астронавта необычный шум. Казалось, всколыхнулся гигантский водопад. Глетчер с удивлением смотрел, как внезапно все топы вдруг ожили и торопливо засеменили к берегу. Те из животных, что плавали в жиже, среди зарослей, что есть силы загребали к твердой почве, забирались на нее и мчались вслед сородичам. На берегу они как будто успокоились, но все как один уставились на море. Глетчер смотрел туда же, пытаясь понять, что так взбудоражило стаю этих исполинов. На глаза ему попался последний топ, уже подплывающий к тверди. Он почти вылез, но вдруг вокруг него закипела жидкость, вверх полетели тяжелые брызги и куски отвердевшей поверхности. Топ тонко и пронзительно заверещал, дернулся и затих. На мгновение все стихло, только туша безмолвно покачивалась на глади моря, потом дернулась и медленно стала двигаться в сторону от берега. Стадо топов молчаливо провожало своего собрата в последний путь. Несколько раз около жертвы жижа тяжело дыбилась и на поверхности мелькало блестящее змеевидное тело. Оно в обхвате было не меньше, чем сам топ. «Господи! – в который уже раз мысленно воскликнул Глетчер. – Какой же величины этот хищник, если охотится на топов, как на кроликов?!»
Барри выпустил телезонд, чтобы он сопровождал тело, пока это возможно. Часа через два Глетчер стал свидетелем омерзительной и неожиданной концовки драмы. Он ожидал, что из-под поверхности вынырнет нечто огромное, зубастое, вроде сказочного дракона, но ничего подобного не случилось. Просто вокруг мертвого топа жидкость буквально закипела и тысячи бесформенных студенистых существ бросились на штурм тела. Они выпрыгивали из жижи, падали на топа, а потом медленно в нем таяли, прожирая в мясе дыры. Топа поедало не чудовище, а стая, которая превращалась в единый организм только на время охоты. Из жертвы не вытекло ни капли крови. Вернее, сочилось что-то неопределенного цвета, но явно не кровь. Совершенно неизвестный метаболизм, понял Глетчер. Неужели дело только в радиоактивных мутациях?!