Советского Союза), и в Улан-Баторе мы увидели, как 34 россиянина приняли Христа. Целые русские семьи
выходили вперед после концерта, и мы проводили для них последующие встречи в гимназии.
С каждым днем я чувствовал себя все более истощенным, я обнаружил фурункул на своем поясе, и у меня
не прекращалась диарея. А с Джоди как всегда все было в порядке.
Пришло время провести наш основной концерт для граждан Монголии. Филармонию заполнила тысяча
человек. После концерта я начала говорить. Я говорил так же, как и в Сибири: о Боге, как Отце, который
хочет утешить всех их, и что Бог-Отец хочет иметь взаимоотношения с ними. Но враждебная толпа не
откликнулась на мое послание.
Лишь три человека вышли вперед, пока другие глумились и ругались. Позже мне сказали, что они
непристойно шутили над теми, кто вышел вперед. Люди боялись выходить вперед из-за того, что их могли
побить после этого. Это разочаровало меня. Я думал, что мы соберем большой урожай здесь в Монголии, и
не ожидал такой негативной реакции с их стороны.
На следующий день мы с Джеффом встретились с Джоном Гиббенсом и Алтаей.
Переходя прямо к делу, Джон сказал: «Дэвид, тебе следует многому научиться». Он объяснил мне, что
способ, который я использовал для объяснения Евангелия, был абсолютно неприемлем для этой культуры.
«Люди в этой стране относятся к Богу как к «Высшему разуму» и тебе необходимо использовать это
словосочетание, когда ты говоришь о том, кто такой Бог. Ты их не достигнешь, если будешь говорить об
отцовстве. Это не коснется их. Вместо этого тебе следует объяснить им, как мы утратили контакт с Высшим
разумом, и что этот Высший разум есть Дух, но что Он послал Своего Сына стать человеком из плоти и
крови».
Я подумал о том, чему я научился по поводу общения на языке тех людей, которых я пытался достичь. Я
напрасно считал, что вещи, затронувшие людей в Сибири, затронут и людей в Монголии.
Это был наш второй концерт в филармонии. Выступление подошло к концу, и после беседы с Джоном я
попытался объяснить Евангелие так, как он мне посоветовал. Я сел на краю сцены и сказал: «Я хочу
представить вам мою жену Джоди».
Джоди вышла на сцену, неся зажженную свечу. Она села рядом со мной и протянула ее мне. Держа свечу, я
сказал: «У нас есть два маленьких мальчика, Аарон и Бенджамин. Имеют ли значение их жизни? Ценнее ли
они, чем эта свеча?»
Затем я задул свечу и отдал обратно своей жене.
«Существует Высший разум, и я учился в американском университете, чтобы понять, Кто же этот Высший
разум». (Джон Гиббенс сказал мне, что здесь люди придают большое значение образованию, поэтому я им
это и сказал.)
«Многие мои друзья из университета сошли с пути познания Высшего разума, они пытались заполнить
пустоту внутри другими вещами: алкоголем, музыкой, сексом и даже более глубоким образованием. Я хочу,
чтобы вы знали, что Высший разум - это Дух, Он невидим, но послал Своего Сына Иисуса, в теле человека,
чтобы показать нам, Кем Он является». Я рассказал понятным им языком послание креста, и как благодаря
ему у них есть надежда увидеть Высший разум.
«Концерт окончен, - закончил я. - Я хочу, чтобы все ушли. Но те, которые хотят познать Высший разум, пусть
останутся, и мы помолимся вместе. Только те, кто желает познать этот Высший разум, и кто хочет отдать
свою жизнь Иисусу, пусть останутся. Остальные должны уйти». Более ста человек остались, чтобы получить
Библии и помолиться вместе с нами.
Пришло время, когда Джоди должна была сесть на поезд обратно в Сибирь, чтобы успеть на авиарейс до
Москвы, а оттуда - до Амстердама. Я очень не хотел, чтобы она уезжала, но был рад тому, что она
возвращается к нашим мальчикам. Мы с Терри пошли вместе с Генриеттой и Джоди на вокзал. Евгений
сказал, что обеспечит эскорт для наших девушек, чтобы они спокойно вернулись обратно в Улан-Удэ.
Когда я зашел в поезд и нашел нужные места, мне стало не по себе, так как я увидел, что вагон был полон
мужчин, присматривающихся к двум женщинам. Оказалось, что Евгений не смог найти обещанный нам
эскорт. В их купе был один пьяный мужчина, который уставился на них. Потом в вагон зашел россиянин, и
Евгений попросил его присмотреть за ними.
«Конечно, - сказал он, - я с удовольствием присмотрю за ними».
И тут я понял, что если я позволю им уехать этим поездом, то, возможно, больше их никогда не увижу.
Поэтому я сказал: «Пошли со мной. Я ни за что не позволю вам уехать этим поездом. Берите сумки,