Внезапно он оказался совсем рядом, в миллиметре от моего лица, у микрофона. Мой голос казалось растворился, сорванный струнами души, попал…
Он почти прошептал последнюю строчку в микрофон. Мои пальцы дрожали на струнах, прокладывая кульминацию. Я слышала своё судорожное дыхание в микрофон, не в силах отступить от него. Дребезжание, моих отпущенных струн, погрузило бар в звенящую тишину. Я ощутила, как он низко склонился над моим ухом.
― Похоже у тебя талант, оставлять меня совершенно… безоружным. ― казалось он всерьез ошеломлён, тысячи тысяч хаотичных мыслей перебивали друг друга, отчаянно крича в его бархатном шепоте. ― Клянусь, я этого не планировал…
Открыв глаза, утонула в синих глазах.
Сердце грохнулось вниз, рассыпая секунду на вечность. Посмотрела на Рафаэля, он нервно кусал губы ― нетипичная для него черта, очень редкая, говорящая мне о крайней степени его волнения. Вернула сомнамбулический взгляд на женщину, неземной красоты, у подножия сцены, с печальными синими глазами. В них струился неповторимый свет.
Ольга Викторовна ― мать Рафаэля.
― Здроу биб Ляля. (Здрасти, теть Ляля) ― весело крикнул Ярэк. Ольга Викторовна улыбнулась ему.
― Бахталэс, Яр. (Привет, Яр).
Раф посмотрел на свою мать.
― Привет мам, ты что тут делаешь?
Женщина свободно пожала плечами, легко улыбаясь, поманила его рукой.
― Я на пару слов.
Пока все здоровались с женщиной, я одно мгновение пережила всё: и боль и страх, мне до ужаса нужно было сделать вдох. Конкретно в то мгновение, когда, женщина мило мне улыбнулась.
― Здравствуй Виктория.
Я почти в замешательстве, посмотрела на неё.
― Здравствуйте, Ольга Викторовна. ― поздоровалась я, изрядно растерянно. Хотя, чему я удивляюсь, она за те два года, не раз сталкивалась со мной в кабинете директора, из-за наших с Рафом разборок. Собственно только так я видела родителей Рафа, только на ковре директора, я вполне могу впадать в ступор в её присутствии.
Женщина посмотрела на Рафа.
― То есть, не заявись я сегодня, то ещё не скоро бы об этом узнала, Раффи? ― усмехнувшись, она укоризненно покачала головой, и доставая из сумки большой конверт, ― Консультацию, перенесли, вот что я собственно хотела… ― долетели обрывки слов, Ольги Викторовны. Раф, забрал конверт у матери, что-то тихо ответил, кивнув, получая такой-же тихий ответ.
Не узнала бы о чём?
Мне стало не по себе, я не стала вникать, вероятно это какие-то семейные вопросы. Я переключила себя на гитару, тихо перебирая струны, успокаиваясь, убивая волнение, о вибрацию струн.
― Через полчаса.
― Хорошо. ― согласился Раф, возвращаясь на сцену. Пробежавшись пальцами по своим волосам, с силой вплетаясь в волнистые пряди, Раф, заломил руки за шею, оставляя гитару свободно висеть на ремне. Он словно боролся за право что-то сказать матери, или намекнуть на что-то, но не мог переступить через волны в глубине себя. Или я тому причина. В чём дело?
Женщина выразительно посмотрела на Рафа.
― И про ужин, будь добр не забудь.
― Но…
― Никаких но, ― перебила она, и заметала взор между нами, ― Гожо гилы, юнэ багала сыр чиреклы.
«Красивая песня, она поет как птица.» Дожилась я уже и цыганский стала понимать. Женщина посмотрела на меня, как-то немного заискивающе или изучающе. Я растерялась окончательно.
― О… наис. (О… спасибо) ― пискнула я в микрофон. Почему она так меня парализует?
― Багибны́тко ро́мнори? ― спросила она Рафа, веселящимся тоном.
Его паника росла в геометрической прогрессии. Моя кстати тоже.
― Мам…
― Просто спросила, не надо делать такое лицо.
― Она тебя понимает, ― почти прошептал Раф и мимолётно посмотрел на меня разрозненным, почти паническим взглядом, восхитительно сияющих кристальных глаз, он довольно тяжело дышал.
Понимаю? Вот, кстати, не очень. Поющая… кто? Ро́мнори? Что это значит? Что? Зачем? Вот что и зачем она сказала? Я сохранила сдержанную полуулыбку на лице, но судя по виду Гордеева, это мне не удавалось. Ольга Викторовна, обратила всё своё внимание на меня.
― Ту gинэс романы чиб? (Ты знаешь цыганский язык?)
― Нат. На сарэса. Мэ набутка полав. (Нет. Не совсем. Я немного понимаю.)
Ничего, на это ни сказав, она лишь улыбнулась.
― Ну, всё я побежала, всем до свидания, ― посмотрев на Рафа, кивнула. Развернувшись она подцепила из кармана кашемирового пальто, ключи от машины и вышла из бара.
― Что такое ромнари? ― спросила я полушёпотом.
― Ро́мнори. ― поправил меня Ярэк, ― Это значит…
― Девушка, ― перебил Раф, ― Это значит девушка.
Я в ужасе уставилась на Гордеева.
― Что? ― опешили мы синхронно с Ярэком. В непонятках осмотрела на драммера. ― Что «что»? ― тряхнув головой вернулась к источнику своего недоумения, пока эти двое не начали спорить на своем исконном, и не запутали меня.
― Ты что сказал своей матери, что мы встречается? ― спросила я борясь с паникой, ― В этом смысле?
― А что в этом такого? ― развёл он руками, ― Покажи мне хоть одного знакомого человека, который об этом не знает.
Я всплеснула руками, заискивая его взгляд.
― Хэн! Зачем?
― Что значит зачем? ― искренне не понимал Раф, ― Она моя мать, почему она не может об этом знать?
Переведя дыхание, я выставила на него ладонь.
― Ты что черт побери всех своих девок-однодневок с матерью знакомил?
У него челюсть отвалилась от моего вопроса. Если честно, я не хотела этого говорить, это случайно вырвалось.
― Так, тормози ― разобьёмся! Ты не девка-однодневка.
Он перебросил гитару за спину, настороженно смотря в мои глаза.
― Брейк! ― Ярэк звонко шарахнул по медным тарелкам ударной установки, и ткнул в Рафа палочкой, ― Ту со на пхэндян лакэ? ― его тон был укоризненным.
«Ты что не ты сказал ей?»
Какого…
― Яр, ты что смерти моей хочешь? ― пробормотал Раф, не отрывая от меня напряжённого взгляда. Замешательство, панические, страшное, подорвало моё сознание. Эмоции спутались, в ускоренном биении сердца.
― Гордеев, ― наехала я, ― а ну-ка вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
Ярэк рассмеялся, как-то саркастично, высмеивая.
― Ту со на пхэндян лакэ, со лэса ла палором? (Ты что не сказал ей, что…?) Что? Что он не сказал? Я запуталась, не в силах перевести.
Раф метнул грозный взор в парня.
― Возможно это секрет для тебя, брат, но она тебя понимает.
― Вообще-то не очень. ― возмутилась я, ― В чём вообще дело, Раф? Что за чёртовы секреты?
― Дэлыно… (Идиот…) ― усмехнулся Ярэк.
― Мэ тут уморава. (Я тебя убью)
― Да, вы задолбали! ― прикрикнула я, не выдержав этого безумия. Оба вздрогнули. Раф остерегающе выставил палец.
― Я потом тебе скажу, ладно?
Я посмотрела на Ярэка. Мои брови пересекли границу небес, когда до меня дошло.
― Вы братья?
― Тоже мне новость. ― усмехнулся Ярэк.
― Но…
― Двоюродные. ― пояснил Миша. Я посмотрела на парня, перевела взгляд на Рафаэля. Вот чёрт, он никогда не говорил мне об этом. Никто и словом ни разу не обмолвился, хотя наверное это само собой разумеющееся, просто моя концепция внутри себя, сужает мой кругозор.
― Успокойся Тори. ― шепнул Миша, мне на ухо, он сказал, что-то ещё, но я не слышала больше не слова.
Тысячи мыслей пронеслись в моей параллельной вселенной. Тысячи вопросов, и пропавший голос не позволил сказать и слова. Я посмотрела на Рафа. Он иной, нежели его видят. Моногамен, но не привязчив, мечтатель, но не романтик, храбрый, но не герой, популярен и нелюдим. Ревностный собственник. Его сторонятся, но всё равно стремятся приблизится, летя как мотыльки на огонь. Такие как он притягательны, и либо принимаются такими, какие они есть, либо нет.