Пару лет назад, она забрала меня у отца. И то, только потому, что я видимо отравила ему жизнь и он сам попросил забрать меня, после очередной реабилитации. Собственно не удивительно, ведь пока я с ним жила, я и не жила даже ― существовала. Я давно уже потеряла себя, там, где чёрт ногу сломит. Я ставила школу на уши. Дралась, огрызалась с учителями, вытворяла опасные вещи, любила по крышам гулять… с завязанными глазами. Связалась с плохой компанией, как следствие с возрастом появились пагубные пристрастия. Приводы в детскую комнату милиции, кабинеты соцработников и психоаналитиков, между тем, плавно переросли в судебные иски и курсы реабилитаций в частных клиниках. Думаете, я мечтала вернуться к матери?
Да, чёрта с два!
Я говорила, почему я ненавижу психологов, нет? Всё достаточно просто. Они не смогли залезть в мою голову и залечили моему отцу, что всё это, из-за переходного возраста и дефицита материнского внимания. О, правда?
Да в гробу я видала её материнской внимание. Мне вполне было достаточно его внимания ― внимания своего долбанного безалаберного отца! Но всё что последовало далее, это ссылка к треклятой ведьме, что по злой шутке судьбы является моей матерью. Она меня презирает. Мысли, что её дочь ― больная, дефектная, неправильная, ― вызывают у неё отвращение. У меня это вызывает самодовольную ухмылку. Мне нравится, что её прям-таки корежит рядом со мной.
С боем отодрав свою голову от подушки, оставила синичку в гордом одиночестве и вернулась в дом, в свою комнату. Я поставила гитару на подставку. Приняв душ, выпрямила плойкой-утюжком, волосы спадающие до талии крупными упругими спиралями.
Пункт № 17: ненавижу свои кудри.
Обычно я убиваю их по средствам выпрямления, и мне приходится торчать у зеркала по полчаса, чтобы выпрямить их.
Пункт № 18: ненавижу смотреть на себя в зеркало.
У меня глаза отца, большие, голубые с золотым ободком вокруг зрачка. Смотря в мои глаза можно увидеть затмение. Увидеть, как чёрный диск луны, заслоняет золотое солнце в голубых небесах. Но, глаза свои я всё-таки люблю. Они как идентификация кода ДНК. Наша кровь. Глаза моей бабушки, Мир её Душе. Не смотря на то, что она была племенной индеанкой, уроженкой индейской резервации навахо,[12] у неё были вот такие голубые глаза.
Мы с отцом не православные и даже не католики, мы тотемисты. Бабушка Рэйвэн, была племенной женщиной навахо, просто так получилось, что дочь высокопочитаемого индейского шамана, вышла замуж за хард-рокера, коим являлся наш дед ― Женя. Только потом он вернулся из штатов на историческую родину в Россию, в Златск, со своей интернациональной семьёй и восстановил то, что было утрачено во времена революции, из-за которой и эмигрировала вся графская чета Смоловых. Но это совсем другая история…
Мой отец, копия своего отца, то бишь деда Жени. Только глаза рисуют затмение, так же как у меня. Но в остальном я, грёбанная копия своей маман. Платиновые волосы, почти как жемчуг ― редкий пример натуральный блондинки. С далека вообще можно подумать, что я седая. Хы. Многие, кстати, так и думают. Кретины.
Аристократичные, холодные черты лица, стали словно темнее, прямой нос, тоньше, изящная линия некогда полноватых губ, просто линия. Светлая золотистая кожа, пока ещё весомо бледная после последней катастрофы в моей жизни. Тёмные круги под глазами, и впалые щёки, смотрятся мрачно если не сказать большего. Эдакий, пробужденный от вековечного сна, кровосос. Вроде как… разбудить-разбудили, а накормить забыли. М-да… не комильфо.
Рост метр шестьдесят пять, фигура отсутствует, ничего такого особо выдающегося во мне нет ― не наросло. Вес в лучшем случае, сорок пять килограмм. Надеюсь, что всё-таки сорок пять. Я вообще-то не тощая, мелкая просто, но в последние месяцы, мне было несколько наплевать на свой вес. Была занята. Училась заново ходить и поднимать чёртову ложку, не переставая думать: как врачам это удалось? Сколько раз они воскрешали меня за восемнадцать лет? Сколько ещё они будут воскрешать меня?
Восемнадцать… Откуда эта мысль? Я ментально пробежалась по календарю. Всё верно, сегодня 21 сентября. Вообще-то я родилась в день осеннего равноденствия ― 22 сентября ровно в полночь. По крайней мере так зафиксировано. Потому, я по праву могу праздновать свой день рождения двое суток подряд. Я не праздную вообще. Давно.
Класс. Мне официально восемнадцать. Это нормально, что меня не радует эта мысль?
Я просто не представляю, что мне делать с этой цифрой. Это вообще жестокая аберрация. Я не чувствую себя на восемнадцать. У-у. Вот даже не чуть-чуть. По крайней мере багажа за плечами, на все сто восемнадцать, а ума только на восемь. Как вообще на одного человека может вылиться такое колоссальное количество невероятного дерьма, а? По какому принципу, работает моя чёртова удача? Её давно пора уволить. Она не работает.
Решила прокатиться на велике куда-нибудь подальше ото всех, на утёс например, чтобы спокойно перечитать один из журналов бабушки. Я всё ещё надеюсь вернуть его…
Выпрямив длинные волосы, в идеально прямую гладь, собрала их в небрежный, веерообразный пучок на затылке. Вообще, в последнее время, их длинна стала меня напрягать, но я никогда не обстригу свои волосы. Так я буду слишком похожа на мать. Нанесла прозрачный блеск на губы и подвела глаза. Ресницы ярко не крашу, они и так чёрные и пушистые как у отца. Если вы думаете, что психам наплевать, как они выглядят, то вы не знакомы со мной. Конечно порой и мне наплевать, но в основном всё-таки нет. А вообще, если честно, всё дело в Соле, если подруга увидит меня в ненадлежащем виде, она, клянусь, меня взгреет. Она и так это сделает, наверное, когда узнает какого чёрта я натворила. Она знает, но не всё, я говорила с ней, переписывалась… я была не в себе. Боги, зачем я говорила с ней в таком состоянии?
Я переоделась из пижамы в синие рваные джинсы и белую футболку с длинными рукавами и жизнеутверждающим «Весёлым Роджером», открывающую одно плечо. На глаза, в гардеробе попался красный галстук от школьной формы и форменный тёмно-синий жакет с эмблемой школы. Ненавидела носить дурацкую школьную форму, как инкубаторскую. Всегда было проще меня пристрелить, чем заставить носить её по уставу. Больше она мне не пригодится — хоть какие-то хорошие новости.
Я навязала красную с белым узором, бандану, на шею, скрывая шрам, а что поделать? Шею я пока открыть не могу. Вообще, мне чертовски повезло. Так говорили. Вписавшись в бетонное заграждение, на скорости под 200 км/ч, я сломала только правую ногу, пару рёбер и поранила шею, осколком стекла. Повезло, так же, что все были чересчур заняты спасением моей чёртовой жизни и чего-то, как-то, никто не смекнул, что тормозного пути, как такового и не было. И меня не упекли в психушку за попытку суицида. Хотя бьюсь об заклад отец отстегнул нешуточную сумму, чтобы никто не обратил внимание на отсутствие тормозного пути. Вообще, я бы провалилась прямо в ад, чем пытаться объяснять, что на самом деле произошло, но да, мне определённо чертовски повезло.
― Тори! ― окликнул добрый мягкий голос с порога лестницы, заставляя меня улыбнуться, ― Тори, ты проснулась? Давай, спускайся, завтрак стынет!
Это кстати тётя Альбина. Можно просто Аля. Она наша домоправительница, без неё этот чёртов дом и недели бы не простоял. Видимо она приехала сегодня утром, после выходных. Эта сумасшедшая женщина считает, что я самый сильный человек из всех кого она когда либо встречала. Правда в том, что это вовсе не так.
― Хорошо, Аль! ― крикнула я. Подцепив длинные сережки, в виде перьев, и МP3, закусила зубами душку «Рэй Бэнов»[13], и забрала сумку с ноутбуком и журналом бабушки. Спускаясь по лестнице, вдевая на ходу серьги, направилась в столовую.
― Доброе утро, ― игриво пропела Аля, вытирая руки о полотенце. Тёмно-русые с проседью волосы, были собраны в аккуратный низкий пучок. Одна прядка упала на её загорелое лицо и она сдула её, вместо того, чтобы заправить за ухо. Она явно в приподнятом настроении, как впрочем и всегда.