— Сложился коллектив сильных музыкантов. Основная нагрузка, связанная с написанием музыки, ложится на меня… У нас, надеюсь, получилась интересная программа. Ведь мы продолжаем путь музыкальных исканий, по которому всегда шёл «Рок-ателье». Группа для нас — творческая студия, объединившая музыкантов, ведущих поиск в самых различных направлениях рок-музыки. Этой эклектики я не боюсь. Думаю, что своё лицо мы не потеряем.
Впрочем, говорить о «Рок-ателье» сейчас как о полностью сформировавшемся коллективе преждевременно. Идёт период «пристрелки» новых песен, «примерки» новых костюмов… Хотя мы уже знаем, на какой музыкальный материал нужно делать ставку, какого имиджа ждут от нас зрители. Очень хочется исполнять сложную инструментальную музыку. Может быть, сделаем целое отделение из таких пьес. Время покажет.
— Сейчас «Рок-ателье» оказался в положении дебютантов рок-сцены. Окинув её, так сказать, свежим глазом, как ты считаешь, что самое опасное для рок-музыкантов сегодня?
— Как ни парадоксально, но я думаю, что самое опасное в дне сегодняшнем для рок-музыкантов — это отсутствие запретов. Потому что люди, которые работают в рок-музыке 10–15 лет, привыкли жить под прессом гонений и табу. Рок-музыка всегда предполагает внутреннее состояние борьбы с различными преградами, недостатками. И вдруг — все шлюзы открыли, барьеры убрали. Все, кто даже толком не только не умеет петь и играть, но и не имеет достаточно чёткой программы существования, ринулись на сцену, надели блестящие костюмы и заиграли «рок». Но в этой пёстрой массе ежедневно концертирующих групп, мне кажется, захлёбывается сама идея рок-музыки. Внешний антураж вытесняет содержание творчества. И создаётся печальная для меня картина, когда, казалось бы, долгожданное разнообразие оборачивается дискредитацией рок-музыки. Достаточно только послушать тексты…
У меня самого достаточно так называемых популярных песен, но они не несут программного характера. И это, мне кажется, нормально… Но когда вся музыка, исполняемая группой, идёт в лучшем случае ради самой музыки, а в худшем — ради славы и материальных благ, то это уже никуда не годится. Так что испытание на гласность зля рок-музыкантов — сегодня самое серьёзное.
— Чего тебе, как опытному рок-музыканту, больше всего не хватает?
— Я хотел бы пожелать и себе, и другим музыкантам больше общения с собратьями по музыке. Причём не только у нас в стране, но и за рубежом. Потому что те отношения, которые существуют между рокерами, не существуют ни в каких других видах искусства. Во время фестивалей идёт мощная подзарядка энергией, идеями. И всегда остаётся чувство праздника, духовного братства. Без этого невозможно, по-моему, нормально работать. И очень жаль, что мы в юности были практически лишены такой возможности. Хорошо бы восполнить этот пробел, пока мы ещё в силах играть рок.
— А до какого времени, ты считаешь, можно играть рок-музыку?
— Сложный вопрос. Думаю, можно играть сколько угодно — до седых волос. Потому что рок в отличие от спорта зависит не от физического, а от внутреннего состояния человека. В других странах, да и у нас есть такие примеры…
Что касается меня лично — не знаю. Нужно очень много работать над собой, чтобы «не скиснуть», чтобы выбегать на сцену и лет через пятнадцать. Очень не хочется превратиться в этакого «папу», который в белом костюме выходит к инструменту походкой «мэтра», «нажимает» пару аккордов, а потом смотрит на всё происходящее со стороны… Просто жуть берёт от таких мыслей! Поживём — увидим…
— Что ты считаешь самым большим своим достижением на день сегодняшний?
— Пожалуй, песня «Замыкая круг» — одно из самых моих значительных достижений в жизни. Точнее, даже не сама песня, а её объединившая многих музыкантов функция. Может быть, не всё получилось так, как хотелось: кого-то не удалось пригласить по техническим причинам, что-то не получилось в фонограмме… Но главное сделано: удалось собрать двадцать восемь очень разных, очень занятых музыкантов, чтобы записать, а затем отснять для телевидения эту песню. И мне кажется, это событие — очередная веха в развитии нашей музыки. И это — большой праздник, когда мы все вместе, когда мы едины. Конечно, я очень горд, что и стихи Маргариты Пушкиной, и моя музыка пришлись по вкусу столь непохожей в своих увлечениях когорте лучших рок-музыкантов столицы, но, повторяю, для меня это второстепенная вещь. Основное — единство.
— Какие направления сегодня в рок-музыке, на твой взгляд, являются наиболее перспективными?
— Довольно трудно ответить конкретно на этот вопрос. Сейчас рок-музыка начинает занимать место в жизни нашего общества, отвечающее её популярности. Поэтому даже сегодня можно говорить об очень больших масштабах распространения рока: здесь и пластинки, и радиопередачи, и видеоклипы, и концерты… И в этом потоке я не могу отделить перспективное от неперспективного. Да и никто, наверное, не сможет.
Порой я просто поражаюсь непредсказуемой популярности того или иного направления. Причём, по-моему, подобное положение характерно именно для нашей страны.
Возьмём хотя бы бум вокруг хэви-метал, который начался в 1986 году и продолжает нарастать. Для меня это непонятно, потому что весь этот «металл» был и в семидесятых годах, только более интересный, разнообразный. И назывался хард-рок… С моей субъективной точки зрения нынешний хэви вторичен, менее любопытен в музыкальном отношении. Но оказался перспективным направлением в плане посещаемости концертов…
Что касается рок-музыки как явления интернационального, то я не берусь давать никаких прогнозов. Знаю только, что того всплеска популярности, который породили «Beaties», «Rolling Stones», «Deep Purple», «Led Zeppelin», «Pink Floyd» и другие в своё время, сейчас уже не будет. Потому что те новые группы, которые появляются на небосклоне рока, довольно быстро исчезают, не оставляя никакого следа во времени.
Не следует забывать и о том, что рок — музыка социальная, определённая внутренним состоянием музыкантов. Видимо, для нового рок-н-ролла нужны какие-то перемены глобального характера. А это предсказать очень трудно.
— Какое самое слабое место у нашей рок-музыки?
— Думаю, что ахиллесовой пятой отечественного рока являются тексты. Уверен, что у наших ведущих рок-музыкантов всё будет в порядке с сочинением музыки, но опасаюсь вырождения идей. Это самое страшное.
Тут нужно либо честно петь «популярные песни» и отдавать себе в этом отчёт, несмотря на любые аранжировки, маскирующие песню под рок, либо петь всё-таки серьёзные «текстовые» песни, которые должны нести идею.
«Рок-ателье» много гастролирует. Бываем мы в самых далёких уголках страны, и там артистов всегда ждут, им верят. Мы приносим свои мысли, чувства на сцену, мы делимся ими со слушателями. А если в песнях ничего этого нет, то получается работа в пустоту, да ещё и обман зрителя… Это очень страшно.
— Как у тебя проистекает процесс творчества?
— Со временем всё меняется. Сейчас я стал более требовательно относиться к своим произведениям, чем раньше. Созданию каждой мелодии, конечно, предшествует определённый душевный порыв, который порождает звуковые ассоциации… Но затем в отличие от былых времён идёт тщательная и кропотливая работа по «доводке» новой мелодии до нужного качества. Причём, как правило, мы на этой стадии работаем всей группой.
— Для кого ты пишешь свои песни?
— Моя музыка рассчитана на достаточно узкий круг слушателей. Я стараюсь использовать сложные гармонии, непривычные мелодические ходы… (Я не имею в виду свои популярные песни.) Очень долгое время наша молодёжь воспитывалась на довольно банальной, неинтересной музыке. Не было широкого притока музыкальной информации (я говорю о лучших, ставших классическими, произведениях зарубежных групп). Всё это во многом обусловило потребительское отношение к року…