Пихнув Ганса под ребра – еще один предлог прикоснуться к нему, – я указала на здание напротив.
– Смотри, если ты все равно придешь сюда, чтобы пообедать со мной, можешь заодно и записаться. И тогда мы смогли бы даже учиться в одном здании.
Ганс прищурился на вывеску Наук и Искусств, которая как раз освещалась косыми лучами заходящего солнца.
– Мы бы могли даже ездить вместе! – чирикала я. – Погоди, а где ты живешь?
Ганс отвернулся от вывески и поглядел на меня, ладонью заслоняя глаза от солнца.
– На озере Ланье.
– На озере Ланье? Типа, на озере Ланье?
Ганс рассмеялся, отворачиваясь от солнечных лучей. Мы продолжали шагать.
– Ну да.
– Во-первых, черт возьми, там такие красивые дома, – сказала я. – А во-вторых, это минут сорок пять отсюда на север.
– По пробкам – час, – уточнил Ганс.
– И ты собирался тащиться оттуда сюда, просто чтобы пообедать со мной?
Пожав плечами, Ганс засунул руки в карманы.
– Ну да. А что?
Я скорчила ему рожицу. Мое сердце трепетало, как крылышки птички-колибри.
– Но ты ненавидишь водить.
Ганс посмотрел на меня с улыбкой. На его небритых щеках появились ямочки. Угольно-черные ресницы окаймляли джинсового цвета глаза.
– Ну да, но там такие вкусные тако.
В его голосе, в его выражении было нечто, что говорило мне – кое-что нравится ему больше, чем тако. Мои коленки начали подгибаться, и мне пришлось скрестить руки на груди, чтобы тут же не схватить его в объятия и не отпускать никогда. Я раскрыла рот, чтобы что-то сказать – наверняка очередную глупость, типа: «Знаешь, что! Скажи своей подружке, чтобы пошла на фиг, давай снимем вместе квартиру, пойдем в университет, будем вместе всегда, поженимся, и я нарожаю тебе высоких черноволосых детишек!» – как вдруг прямо нам в лицо засияли мигалками и завыли сиренами пожарная машина и скорая помощь. В центре города это было обычное дело, но они не могли выбрать момента лучше.
Я воспользовалась предлогом, чтобы сменить тему разговора. С Гансом это было легче легкого.
– Ну, сколько у нас еще осталось до начала концерта?
7
Если бы не освещенный навес и не окружавшая здание очередь подростков с пирсингом во всех местах и лиловыми волосами, можно было бы подумать, что Табернакль – просто еще одна большая старая Южно-Баптистская церковь. Раньше так и было. Теперь же в ней оказалось столько пьянства, курева, танцев и болтовни, что ее основатели, должно быть, так и крутились в своих гробах.
– Черт! – сказала я, прочитав имя над навесом. – Твой друг играет на разогреве у «Love Like Winter»? Я только что купила их новый альбом! Они просто потрясные!
– Правда? Я слушал его, наверно, раз восемьдесят и всякий раз слышал что-то новое. Они, блин, гениальные. И страшно милые. Мы пытались попасть к ним на разогрев пару недель назад, но они хотели что-то более нетрадиционное. Я пытаюсь вести нас в этом направлении, но Трипу надо что-то более индустриальное, если это вообще возможно.
– А кто это – Трип? – спросила я, сворачивая влево, чтобы встать в конец очереди.
– Наш солист, – ответил Ганс, хватая меня за руку и таща направо, к началу очереди.
Заверещав и споткнувшись, я выровняла шаг, думая только о том, что Ганс держит меня за руку.
«Он держит меня за руку».
«Он держит меня за руку».
«Он все еще держит меня за руку!»
Мои легкие сжались, а все передачи в мозгу заклинило оттого, что я не могла понять, что мне делать. Я знала, что должна вырвать руку. Но я не могла ее вырвать. Я хотела сплестись с Гансом пальцами и погладить его большой палец своим – ну, конечно, если мой окажется сверху, – но этого я тоже не могла сделать. Вместо всего этого моя рука, как снулая рыба, оставалась в руке Ганса, а мои ноги, как вялые макаронины, плелись за ним ко входу.
Один из парней, проверяющих документы на входе, небольшого роста, с темными, стриженными под горшок волосами, увидел, что мы подходим, и развернул плечи.
– Простите, сэр, – сказал он, указывая назад, – я вынужден отправить вас в конец очереди.
Ганс склонил голову набок.
– А я вынужден заставить вас отсосать.
У меня отвисла челюсть, а парень в дверях упал на колени и потянулся к пряжке ремня Ганса.
Рассмеявшись, Ганс отпихнул его.
– Ну, не прямо тут, блин!
Он поднял своего приятеля с земли, и они исполнили тот же самый ритуал объятий и похлопываний, что и с барабанщиком.