— Как вам показалось, для какой цели вас пригласили в покои его высочества?
— Как мне показалось, его высочество практически лишён так называемого светского общества, что в его положении — я имею в виду социальный статус — весьма досадно. Полагаю, мы с Надеждой Александровной должны были отчасти компенсировать этот недостаток. Борис Александрович обмолвился, что был бы рад видеть нас снова…
— Как вы к этому отнеслись?
— Это честь для меня. То же самое, полагаю, относится и к моей сестре.
— Оставим разговоры о чести, — зудел дознаватель. — Вам было интересно общество великого князя?
— Разумеется. Он произвёл на меня впечатление не по годам умного, начитанного человека, с которым интересно беседовать.
— Как назывался балет, на который вы ходили?
— Что?.. Ах, да. «Весна священная».
— Опишите сюжет.
— Там… танцевали девушки в русских народных костюмах.
— И это всё?
— Насколько я уловил — да. Я, признаться, не ценитель балета. Большую часть действия проспал.
— Вы спали, сидя рядом с великой княжной?
— Она была увлечена представлением.
— Но если вам настолько скучно на балете, для чего же вы вызвались сопровождать Анну Александровну?
— Она — великая княжна. Этого не достаточно?
— Вы с её высочеством разговаривали во время представления?
— Нет, либо я этого не помню. Возможно, обменивались какими-то ничего не значащими фразами.
— Когда вы в последний раз видели великого князя?
И я терпеливо отвечал на вопросы дознавателя заново. Они явно были нацелены на то, чтобы сбить меня с толку и поймать на противоречии. Но мы с Надей подготовились прекраснейшим образом. На моей стороне были и многочисленные показания свидетелей, которые видели в бинокли, что во время балета я бессовестно дрых, а «великая княжна» сидела рядом со мной и, не мигая, смотрела на сцену.
То есть, на самом-то деле балет смотрела Надя — которой, как актрисе, всё эти порхания были действительно интересны. А настоящая великая княжна в этот момент лежала в постели своего брата — изображая его, спящего. В то время как сам великий князь в обличье моей сестры в сопровождении Кристины пробирался в Барятино…
Но, насколько я понял из допроса, подобная возможность даже в голову никому не приходила. Настолько наглый способ похищения не мог существовать в природе хотя бы потому, что он требовал соучастия Анны. А императорская семья по определению была вне подозрений.
На что именно уповал дознаватель — я так и не понял. Должно быть, просто исполнял прихоть генерала Милорадова, который меня терпеть не мог. Во всяком случае, закончился допрос ничем. Дознаватель встал, протянул мне руку и поблагодарил за уделённое время.
— Всегда рад помочь. Надеюсь, что цесаревич скоро отыщется, — сказал я, пожав протянутую руку.
Господин Беликов первым подошёл к двери, открыл её, вздрогнул — и склонился пополам.
В комнату вошёл его величество император.
Небольшая допросная мигом показалась совсем крохотной. Как будто даже стены задрожали — они не были рассчитаны на то, чтобы в них находилась подобная мощь. Император был рождён для огромных залов.
— Ваше величество, — поклонился и я.
— Значит, вот как вы тратите служебное время, — тихо сказал император. — Господин Беликов! Я надеялся, что вы делаете всё возможное для того, чтобы найти моего сына. А вы битых два часа допрашиваете человека, которому я мог бы доверить свою жизнь.
— Простите, ваше величество, мы отрабатываем все…
— Этот человек, — перебил император, — спас мою дочь от жертвоприношения! Он раскрыл и уничтожил заговор против меня. И вы его подозреваете?!
— Ни о каких подозрениях и речи не может быть, ваше величество, — заблеял Беликов. — Мы просто опрашиваем всех, кто видел великого князя в последний…
— Не произносите этого слова! — громыхнул император.
Невесть откуда взявшийся порыв ветра ударил мне в лицо, перевернул кресла. Мигнула лампа под потолком, закрытая решёткой. Беликов с трудом удержался на ногах.
— Мой сын жив, — сказал император. — Но каждая секунда из тех, что вы тратите впустую, может стать для него последней. Убирайтесь отсюда и займитесь, наконец, работой!