— Хм-м…
— Вот именно. Убить меня Корицкий, может, и не отказался бы. Но не так по-идиотски, это точно.
— Тогда почему он на тебя кинулся?
— Опять же, вопрос к тебе. Почему могла бы кинуться ты? Если не для нападения, то?..
— Защита, — догадалась Кристина.
Я кивнул:
— Именно. Чёрт его знает, что он там разглядел в своих картах. Но первое, что приходит в голову — серьёзную угрозу для себя, исходящую от меня. Вот и шарахнул магией на опережение.
— Это… очень неосмотрительно.
— Ну, так Корицкий всё-таки не на тайную канцелярию работает — чтобы проявлять чудеса осмотрительности. Обычный дурак. Напугался — ударил. А думать, как ему оправдываться, начал уже потом.
— Звучит убедительно, — проговорила Кристина.
— Вот и мне так кажется.
— А что это может быть за угроза? Поединок?
— Поединок — первое, что приходит в голову.
— Но ты ведь не стал бы его убивать на поединке? Это… Да это элементарно запрещено правилами! На глазах у Императора…
— … и примерно тысячи представителей аристократических родов, — подхватил я. — Да. Тоже как-то не вяжется. Но что поделать. Других идей у меня нет.
— Ах!
Дверь, ведущая в тамбур, распахнулась, и показалась давешняя проводница. В руках она держала поднос с пустыми чашками и блюдцами. Увидев нас, замерла на месте.
— Я, кажется, помешала… Прошу простить, — девушка залилась краской.
— Мы, к сожалению, не делаем ничего такого, что стоило бы прятать от посторонних глаз, — успокоил я. — Собирались было, но решили потерпеть до Парижа. Уже уходим. Прошу, — отступил в сторону, пропуская проводницу.
— Когда-нибудь я тебя всё-таки убью, — прошипела мне в спину багровая Кристина.
В течение следующих двух суток Корицкий действительно старался не попадаться мне на глаза. Больше никаких происшествий в пути не случилось. А на вокзале в Париже нас встречали организаторы Игры.
Два дядьки в одинаковых летних костюмах и шляпах быстро и деловито организовали носильщиков для переноски багажа, распихали нашу команду по такси и выгрузили уже на месте.
— О, — только и сказала Кристина, когда мы вышли.
Прозвучало это с неподдельным восхищением. Нас привезли во внутренний двор длиннющего двухэтажного здания, стоящего буквой «П». Над центральной перекладиной «П» возвышался стеклянный купол.
Ну… Симпатично, конечно, но, как по мне — в Петербурге есть постройки и помасштабнее, и повеличественнее. Падать в обморок от восторга точно не стоит.
— Что? — спросил я. — Дом, как дом.
Кристина всплеснула руками:
— Боже правый, Костя! Ну, какой ещё «дом»?! Это же Сорбонна!
— Сорбо… А, — вспомнил я.
Это слово в разговорах курсантов мелькало нередко. Знаменитый Парижский университет, один из самых старых в Европе.
— Ну, логично. Мы же будем бороться с командой парижского университета — вот нас сюда и привезли.
— Нет, ты не понимаешь, — почти простонала Кристина. — Это же… Это же Сорбонна! Колыбель европейского образования, второй по старшинству университет в мире! А вокруг — Латинский квартал. — Она обвела руками. — Я жила в Париже в последние годы, перед тем, как вернуться в Россию. Мне было уже почти шестнадцать лет, но гулять здесь моя гувернантка не позволяла. Мы с ней прогуливались только по Люксембургскому саду, на улицы квартала не выбирались.
— Почему? — заинтересовался я.
Кристина потупилась.
— Н-ну… У этих мест не лучшая репутация. Здесь с незапамятных времен жили студенты, селились поближе к университету — оттого и название «Латинский квартал». Студенческая вольница, нравы — соответствующие. За несколько веков ничего не изменилось.
— Пьянки-гулянки, — сообразил я. — Заведения сомнительного толка, дамы сомнительного поведения, и всё такое прочее… Не лучшее местечко для благовоспитанной барышни, согласен.
— Да, — вздохнула Кристина. — А ещё в паре кварталов отсюда — вход в катакомбы.
— Катакомбы? — удивился я.
— О, ты не слышал о них? Это сеть подземных каменоломен, там ещё при римлянах начали добывать камень, из которого строили город. Париж рос, каменоломни тоже росли, и в итоге оказалось, что часть города стоит над огромным запутанным лабиринтом. Для того, чтобы не проседали постройки, подземные галереи специально укрепили. А лет двести назад было принято решение перенести в катакомбы останки умерших с городских кладбищ. Парижу ведь — больше двух тысяч лет, представляешь, сколько людей за это время похоронили на территории старого города? Их останки пропитали землю так, что вблизи кладбищ скисало молоко и вино, болели люди. Даже маги едва справлялись с эпидемиями. Поэтому городские кладбища решили закрыть, а останки захороненных перенести в катакомбы. Угадай, сколько их было?