— Если городу больше двух тысяч лет, и этот город — столица… — я задумался. — Миллиона четыре?
— Шесть, — сказала Кристина. — В катакомбах лежит около шести миллионов скелетов. Если верить фотографиям, то там, внутри, целые стены, выстроенные из костей и черепов.
— Если верить фотографиям? — переспросил я.
Кристина понурилась.
— Я не была в катакомбах.
— Дай, угадаю, — хмыкнул я. — Это тоже — зрелище не для благовоспитанной барышни, так?
— Именно.
— А то, что эту барышню с детства готовили к работе в контрразведке…
— Для моей мамы это не имело значения. Они с отцом вообще постоянно ссорились из-за моего воспитания. Отец говорил, что от меня не нужно прятать тёмную сторону жизни, а мама возражала, что эта сторона рано или поздно сама меня найдёт. И лучше поздно, чем рано. До тех пор, пока она может оберегать меня от всякой неприглядности, будет оберегать.
— Насколько понимаю, в битве за твой невинный разум победила мама?
— Да.
— Соболезную. И тебе, и отцу… Теперь ясно, почему госпожа Алмазова старшая запретила мне произносить при ней имя господина Витмана.
Кристина фыркнула и отвернулась.
А из такси между тем выгрузили наш багаж.
— Прошу за мной, дамы и господа, — сказал по-французски один из сопровождающих. — Дальше мы прогуляемся пешком, тут недалеко. Основные корпуса студенческого кампуса находятся не здесь, но исторические здания тоже сохранились. Сейчас в них — отели. Вы будете жить там, где учащиеся Сорбонны селились на протяжении многих столетий! Прошу, — сопровождающий изобразил приглашающий жест, и мы, подхватив чемоданы, потопали за ним.
— Когда проведёшь первую тренировку? — спросила Кристина.
— Сегодня.
— Сегодня?
— Ну, а чего тянуть? Тем более, что на завтра у нас с тобой — другие планы. Хотя…
— Что?
— Между сегодня и завтра есть ещё ночь. Как думаешь о том, чтобы провести это время с удовольствием?
Кристина покраснела. Проворчала:
— Не понимаю, о чём ты говоришь. Лично я ночью собираюсь выспаться.
Она поудобнее перехватила чемодан и прибавила ходу.
Глава 6
Мсье Триаль
На следующий день мы с Кристиной выбрались из отеля, где нас поселили, ранним утром.
В путанных улицах Парижа Кристина ориентировалась не хуже, чем в тропинках Царского села. Мне только и оставалось, что поспевать за ней, попутно поглядывая по сторонам — на всякий случай. Вряд ли, конечно, меня попытаются убрать средь бела дня прямо на улице. У моего противника слишком масштабные методы для этого, а геноцид в его планы, насколько я понял, пока не входит. Но всё же — бережёного и бронежилет иногда спасает, как шутили у меня в отряде, когда узнали, что корпоратским выдали патроны с бронебойными пулями.
— Может, проще было взять такси? — не выдержал я, когда мы в очередной раз свернули, и дорога снова пошла в гору.
— Почти пришли, — откликнулась Кристина.
— Ты это говорила десять минут назад.
— Ножки устали? — посочувствовала она.
— Мы — российские аристократы, госпожа Алмазова. Есть такое понятие, как статус и статусное поведение. На кой чёрт нужны такси, если ими не пользоваться?
— Почти пришли, — повторила Кристина, как попугай, и опять свернула в какую-то улочку.
Я, закатив глаза, последовал за ней. И тут она, наконец, остановилась.
— Здесь.
Я посмотрел на вывеску булочной, исполненную таким витиеватым образом, что прочитать название было попросту невозможно, даже будь оно написано на русском. Потом огляделся.
— Мы эту улицу пересекали три раза в разных местах.
— Нет, — заявила Кристина, слегка покраснев.
— Ты что — следы заметала?
— Я сказала — нет! — Краски стало больше.
— Ясно. У тебя топографический кретинизм, — вздохнул я. — И когда ты собиралась мне в этом признаться? А если это передастся нашим детям?
— Барятинский, я перережу тебе горло! — взвыла Кристина. — Можешь помолчать? Мы на месте. Нас ждут.
С этими словами она рванула на себя дверь и вошла в булочную. Мне пришлось ловить дверь.