Корицкий вспыхнул.
— Не льсти себе! Мой магический уровень не намного ниже твоего. Если ты не будешь мешать мне своими дурацкими командами…
— Если я не буду тебе «мешать», мы проиграем.
— Не проиграем! Я…
— Вот именно, что «я»! — Корицкий попытался было вякать дальше, но я жестом приказал ему заткнуться. — Сам по себе ты, может, и силён. Динамит, к примеру — тоже довольная сильная штука. Но если заложить его под фундамент жилого дома — сомневаюсь, что жильцы придут в восторг. Так же — и ты. Ты не умеешь работать в команде. Тебе плевать на всех, кроме себя. Если бы у меня был под рукой другой игрок, даже более слабый, я вышвырнул бы тебя из команды не задумываясь. Но другого игрока мне сейчас взять негде. А всё, что можешь сделать ты для того, чтобы завоевать победу — это слушаться меня. Если будешь поступать так, как сам считаешь нужным, мы проиграем.
— Откуда такая уверенность? Ты что, ходил к прорицателям?
— Прорицателем пытался поработать ты. Ещё в поезде. Напомнить, чем закончилось?
Корицкий побелел от ярости, но постарался взять себя в руки.
— Место в Ближнем Кругу, Барятинский, — напомнил он. — Я предлагаю тебе место в Ближнем Кругу! И тебе для этого даже делать ничего не придётся.
— Ничего, ага, — кивнул я. — Всего лишь позволить своей команде проиграть на международном турнире.
— Мы не проиграем!
— Да-да, конечно. Ни в коем случае… В общем, слушай внимательно. Диктую ответ на твоё предложение.
Я набрал в грудь воздуха и выдал длинную, прочувствованную фразу. С чётким обозначением адреса, по которому следовало отправиться тем, кто придумал подкупать меня победой в поединке.
Догадывался, что слова, которые использовал, Корицкому были в большинстве своём не знакомы, поэтому повторил дважды. Заботливо спросил:
— Всё запомнил? Сумеешь передать в точности?
Корицкий обалдело хлопал глазами. Видимо, не ожидал от аристократа такого профессионального владения обсценной лексикой.
— Что, не запомнил? Ещё раз повторить?
— Ты… — крякнул Корицкий, — ты…
— Я не продаюсь — во-первых. Я уделаю тебя на поединке в любом случае, независимо от того, будешь ты поддаваться или нет — во-вторых. А если ты ещё раз припрёшься ко мне хотя бы с намёком на то, что сейчас нёс — выйдешь отсюда в окно. Это, в-третьих. И вот теперь уж точно — пошёл вон!
С этими словами я распахнул дверь, ухватил Корицкого за шиворот и выпнул в коридор.
Горничная в чепце и переднике, катящая по коридору тележку со стопками постельного белья, охнула и прижалась к стене.
Корицкий злобно зыркнул на неё. Что-то прошипел сквозь зубы и шевельнул ладонью.
Горничная застыла с полуоткрытым ртом. Корицкий поднялся с пола.
— Ты даже не представляешь, как сильно об этом пожалеешь, Барятинский, — процедил он. — Просто не представляешь!
— Кстати, давно хотел спросить, — вспомнил я. — Всем чёрным магам слова проклятий пишет один и тот же спич-мейкер? Как под копирку шпарите.
— Пожалеешь, — мрачно повторил Корицкий.
И скрылся за дверью своего номера.
Горничная отмерла. Испуганно захлопала ресницами, глядя на меня.
— Всё в порядке, красавица, — успокоил девушку я. — Не обращай внимания. Иди, куда шла, — и сунул в карман передника купюру.
Говорил я по-русски, но деньги — штука универсальная. С их помощью, как правило, можно достичь понимания по любому вопросу с носителем любого языка.
— Oh merci! — пролепетала горничная.
И поспешила, вместе с тележкой, убраться подальше.
— Нет, — сказали за моей спиной.
Я обернулся.
Спросил у Кристины:
— Что — нет?
— Нет, чёрным магам пишет слова проклятий не один и тот же человек.
— Так и думал, что дело в узости черномагического мышления.
Кристина попыталась пихнуть меня локтем, я сместился в сторону. Кристина выставила глушилку. Спросила:
— Что это было? Сейчас, с Корицким?
— Попытка подкупа.
— Что-о?!
— Меня пытались купить.
Я вкратце пересказал суть. Кристина нахмурилась.
— Очень странно. Неужели победа в Игре для Корицкого важнее, чем место в Ближнем Кругу?
— Я тоже поначалу удивился, — кивнул я. — А потом понял, что меня просто пытались развести, как последнего лоха.
Кристина непонимающе наклонила голову.
— Никто не собирается проигрывать мне на поединке, — пояснил я. — Даже если Корицкий принёс бы сейчас клятву, что проиграет — он нашёл бы способ выкрутиться. Его род не позволил бы мне победить.