— Э-э-э, — сказал обалдевший Корицкий.
— Вопросов нет, — подвёл итог я. Повернулся к остальным. — Рад приветствовать, друзья. Давно не виделись.
Ребята, напрягшиеся было поначалу, заулыбались.
— С Анатолем Долинским, полагаю, никого из вас знакомить не надо, — продолжил я.
— Да уж, — ухмыльнулся Боровиков.
Порозовевшая Элина фыркнула.
Анатоль, после нашего с ним памятного разговора, каждый день приходил тренироваться на спортивную площадку. С Афанасием, который так же уделял физическим упражнениям немало внимания, он сошёлся быстро. Ну, а Элина была красивой девушкой. Этим, в общем-то, всё сказано — красивых девушек Анатоль не пропускал.
— Рад, что вы приняли меня в команду! — гордо сказал он. — Обещаю, что не подведу!
— Куда ты денешься, — хмыкнул я. — На этом знакомство полагаю законченным. До Игры в Париже — две недели. Времени мало. Болтовню заканчиваем, переходим к делу… Разминка. Бегом — марш!
Ребята рванули с места. Корицкий остался стоять.
Я повернулся к нему.
— Проблемы со слухом? Или с русским языком?
— Я пришёл сюда не для того, чтобы носиться по стадиону, как сопливый мальчишка! — прошипел Корицкий. — Мне сказали, что тут — серьёзная команда, готовящаяся к международной Игре! — он свирепо посмотрел на Сержа.
— Тебе не наврали, — кивнул я. — И если ты хочешь быть частью этой команды, надо научиться выполнять приказы её капитана.
— Костя прав, — поддержал меня Серж. — Ты сказал мне, что готов войти в команду. А это автоматически означает готовность подчиняться правилам, которые у нас заведены.
— Слушаться какого-то малолетку?!
— Выполнять приказы капитана, — процедил я.
А в следующую секунду уронил Корицкого подсечкой на землю. Прижал его плечи к траве.
— У меня нет времени вызывать тебя на дуэль. Предлагаю обсудить вопросы терминологии здесь и сейчас.
Корицкий трепыхался, пытаясь вырваться. Я не позволял. Ближнему бою этого молодца, похоже, не учили. Физически я вряд ли был сильнее двадцатилетнего парня, но зато занимал более удобное положение.
— Вопросы терминологии? — прохрипел Корицкий, так и не сумев освободиться. — Извольте, господин Барятинский!
В ту же секунду спортивная форма на мне вспыхнула. В правой руке Корицкого, которую я прижимал к земле, образовалось что-то вроде огненной плети. И эта плеть обвила меня — заставив разжать хватку.
Корицкий немедленно выскользнул и вскочил на ноги. Я перекатился по земле, гася пламя, а моя цепь прянула к кисти Корицкого. Перехватила огненную плеть у основания. Я поднялся и с силой рванул цепь на себя.
Корицкий, пытаясь удержать личное оружие, полетел с ног, рухнул животом на землю. Плеть, вырванная у него, упала к моим ногам. Светящейся, полупрозрачной она стала ещё на лету. А цепь притянула ладони Корицкого друг к другу и крепко обвила. Теперь он при всём желании не сумел бы взять в руки оружие.
Я подошёл к нему, наступил ногой на спину.
— Продолжаем разговор?
— Костя! Прекрати немедленно! — рядом со мной оказался Серж. — Это неслыханно, господа! Вы находитесь на территории Императорской Академии!
— Использование личного оружия во время тренировок команды разрешено, — не оборачиваясь, сказал я. — Хотя кое-кому не помогло даже это. Вам нужно больше тренироваться, господин Корицкий.
— Отпусти его! — потребовал Серж.
Я, помедлив, ослабил цепь и убрал ногу.
Корицкий встал, отряхнул колени. Откинул со лба волосы и с ненавистью посмотрел на меня.
— Что-то мне подсказывает, господа, что играть за одну команду вам будет непросто, — вздохнул Серж.
Я пожал плечами:
— Свои требования я озвучил. Если господин Корицкий с ними не согласен, не смею его задерживать. Уверен, что любой другой курсант с радостью примет предложение войти в состав команды.
Корицкого раздуло от ярости.
— Я не собираюсь подчиняться этому… этому… — он запнулся.
— Ну? — поигрывая цепью, подбодрил я. — Давай, продолжай. Охотно проведу второй раунд. Право слово — вправлять мозги таким образом мне нравится больше, чем устраивать дуэли.
Корицкий замолчал.
— Всё? — спросил я. — Слов больше нет? Тогда слушай меня. Если ты хочешь быть в команде — ты будешь делать то, что говорю я. Следующее твоё неподчинение приказу я расценю как нежелание оставаться. Попробуешь мне возразить — ворота вон там, — я кивнул в сторону ворот академии. — А если ещё раз поднимешь на меня руку — пожалеешь о том, что родился с руками. Вопросы есть?