— Ты украла зелье у Нины Романовны? — начал грохотать дед. — Ты пыталась охмурить моего внука?!
— Да ваш внук просто использовал меня прошлой ночью! А теперь делает вид, что ничего не было! — прорыдала Китти.
— Что-о-о?!
Мне казалось, что деда сейчас свалит инсульт.
— Позже об этом, — сказал я ему и повернулся к Китти. — Слушай, ну это уже переходит все границы. В первый раз, когда ты украла у Нины зелье, я тебя прикрыл…
— Так тогда, осенью — это тоже была она?! — изумилась Нина. — Это Китти взяла те духи?!
Отвечать я не стал, ибо и так уже всё было очевидно.
— Когда ты стащила ключ от моей комнаты, я промолчал, — продолжил я. — Когда не давала мне прохода — тоже старался быть спокойным. Но вот это! — Я посмотрел на свою одежду, испорченную супом, на разорванную рубашку. — Это уже точно перебор. Я в этом доме не хозяин, конечно, я сам отсюда скоро уйду. Но прикрывать твою… голову больше не собираюсь. Дед — решай ты, нужна ли тебе такая служанка.
У Китти подкосились ноги. Она, заливаясь слезами, опустилась на стул. Дед готов был обрушить на неё громы и молнии. Как вдруг послышался голос Нины:
— Когда мы потеряли место в Ближнем кругу и оказались в долгах, из всех горничных с нами осталась одна только Китти. И работала почти бесплатно.
— Осталась, чтобы попытаться залезть к моему внуку в штаны! — прорычал дед. Однако слова Нины явно расшатали его железобетонную уверенность.
— Но всё же — осталась, — возразила и Надя. — И мне она очень помогла тогда. Мы с ней часто болтали, как подруги. Особенно когда Костя упал с моста и… началось это всё.
— И что же вы предлагаете? — Дед сложил руки на груди. — Поставить этой пройдохе памятник?
— Простить, — мягко сказала Нина. — Эти минуты для Китти — самое страшное наказание, поверь. Мы всё-таки — белые маги, дядюшка.
Дед несколько раз грозно вдохнул и выдохнул, расширяя ноздри. Потом развернулся и, буркнув: «Делайте, что хотите!» — вышел из столовой.
Я молчал. Моим первым и, фактически, единственным порывом было — заорать: «И это что — всё?!» Я сам готов был швырнуть служанку животом на стол и отодрать её ремнём так, чтобы охрипла от воплей. А потом вышвырнуть на улицу с такими рекомендациями, чтобы её не взяли даже вытирать блевотину в самом паршивом кабаке в Чёрном городе…
Но этот порыв быстро отступил под напором истинной памяти. Я вспомнил, что я — не семнадцатилетний мальчишка, а взрослый человек. К тому же — не аристократ. Представил, как повёл бы себя в такой ситуации настоящий Капитан Чейн.
Во-первых, для начала он бы бросился на пол и прикрыл голову во время взрыва. Это — телесный рефлекс, разум тут ни при чём, как оказалось. Те, кто в подобных ситуациях пользуются разумом, замирают на месте с раскрытыми ртами и погибают.
Во-вторых, Капитан Чейн, разобравшись в ситуации, очень долго и очень громко смеялся бы.
Если, конечно, дело бы происходило в мирное время — какого Капитану Чейну понюхать за всю жизнь почти не довелось. В военное время — да, там Китти выпороли бы, как сидорову козу. Другой разговор, что девка с таким количеством дури в голове в принципе не смогла бы приблизиться к Капитану Чейну даже на пушечный выстрел.
А здесь войны не было. И здесь я был белым магом. Пусть большая часть моей жемчужины тонула в черноте — и я усилием воли преодолел зов этой черноты.
— Надеюсь, для тебя это станет уроком на всю жизнь, — сказал я, посмотрев на Китти. — И ты запомнишь, что у каждого поступка могут быть далеко идущие последствия.
Повернувшись, я вышел из столовой. Выходя, сказал Нине:
— Отличное платье, прекрасно выглядишь.
— Спасибо, — покраснела та, будто гимназистка. — Плохая примета — видеть невесту в платье до свадьбы.
«Без платья ты была бы ещё прекраснее», — подала реплику моя тёмная сторона.
— Это касается только жениха, — произнёс я вслух.
— Правда? Я не знала. Тогда, значит, всё в порядке, — улыбнулась Нина.
В порядке… В порядке всё будет, когда мы переживём свадьбу, и ничего не случится. Очень бы этого хотелось. Чтобы мои дела не затрагивали моих близких. А потом, когда всё закончится, Нина с мужем уедет в свадебное путешествие. В Италию, если не ошибаюсь. И вот там уже — хоть потоп.
Надя нагнала меня на лестнице и схватила за руку. Я посмотрел в её широко раскрытые глаза.
— Костя! — зашептала она. — То, что говорила Китти…
— Забудь, — перебил я.