— Я не могу смириться с мыслью о тебе с кем бы то ни было. — Он взял её за подбородок и наклонил так, чтобы она посмотрела в его красивые тёмные глаза с золотыми крапинками. От тепла его руки у неё подкосились колени, и ей пришлось напомнить себе, что теперь у неё новая жизнь. Та, что свободна от мафии и сопутствующей ей драмы. Он был частью мира, который почти уничтожил её, и лучшее, что она могла сделать для себя прямо сейчас, это прекратить это.
— Чего ты хочешь?
Рокко никогда не был большим болтуном, но, казалось, он изо всех сил пытался выразить себя, как будто его переполняли эмоции, что в значительной степени было тем, что она чувствовала сейчас.
— Грейси...
Она почти растаяла от прозвища, которое он использовал для неё, когда они были вместе. Звук на его губах вызвал воспоминания о жарких, потных ночах, его большом сильном теле, накрывающем её, шёпоте в темноте, нежных руках, мягких губах и его толстом, твёрдом члене. Он познакомил её с сексом так же, как и со многими другими вещами: нежно, мягко, полностью сосредоточившись на её удовольствии, пока она не была готова взлететь.
— Ты единственный человек, который когда-либо называл меня Грейси, — тихо пробормотала она, прижимая его руку к своей щеке ладонью. — Я скучала по этому имени.
Его предупреждающий рык заставил осознание пронзить её, вырывая дыхание из лёгких. Его взгляд, горячий и голодный, опустился на её губы, как будто он точно знал, о чём она думает.
— Хорошо. — Она вздохнула и попыталась взять ситуацию под контроль. — Как насчёт того, чтобы начать всё сначала? Привет, Рокко. Рада тебя видеть. Я скучала по тебе. — Последние два слова сорвались с её губ, прежде чем она смогла их поймать, и её тело двигалось почти само по себе, сокращая расстояние между ними, пока они не столкнулись, губы не соединились в диком поцелуе.
Его руки запутались в её волосах, сжимая мягкие пряди, грубо притягивая её к себе. А потом они снова стали одним целым. Зубы, губы, языки и дыхание восстанавливали связь, которую они потеряли шесть лет назад. Его поцелуй был всем, её миром, её жизнью, биением её сердца, воздухом, нектаром для её души. Его язык проник сквозь барьер её губ, и она приняла его, поглотила его, сжимая руками его рубашку, притягивая его ближе.
Всё. Вышло. Из-под. Контроля.
Он застонал ей в рот, прильнул к ней своим твёрдым, подтянутым телом, привалил к стене лифта, пока каждый дюйм его тела не прижался к каждому дюйму её.
Так близко она чувствовала запах виски в его дыхании, лёгкий привкус никотина и чего-то ещё. Он чувствовал себя так, словно был создан для того, чтобы соответствовать ей, как будто они, наконец, стали единым целым.
— Рокко, — прошептала она, когда они, наконец, разорвали поцелуй. Грудь вздымалась, руки блуждали, бедра двигались.
— Молчи. — Его рука соскользнула с её волос, чтобы обхватить за подбородок, удерживая её неподвижно, пока он насиловал её рот, выпивая её, как будто умирал от жажды. У неё закружилась голова, и она не могла вспомнить, нужно ли ей дышать, или почему мигает красный свет в лифте, или нужно ли её ногам что-то делать, кроме как дрожать, как желе.
— Обними меня за шею, dolcezza (*сладкая, итал., прим.перев.).
Она скользнула руками по его плечам, прижимаясь к нему, стремясь всем телом к его теплу. Он был таким сильным. Такой большой. Такой горячий. Его мышцы такие твёрдые. Он без усилий обнял её, отчаянно поцеловал. Она никогда не чувствовала разницу в их возрасте так, как сейчас, но он был намного больше, чем парни её возраста, такой зрелый.
Впервые за шесть лет она почувствовала себя живой. Рокко был здесь. Она могла чувствовать его запах, прикасаться к нему, пробовать его на вкус. Всё, что она воображала с тех пор, как уехала, она могла бы получить прямо здесь, прямо сейчас, и, Боже, она хотела это всё. Губы Рокко, рот Рокко, язык Рокко, красота его лица, смотрящего на неё сверху вниз, сладость виски, когда он целовал её, тепло его дыхания, мягкость его языка, когда он исследовал её рот. Всё было как в первый раз, снова и снова.
* * *
Она хотела его.
Она хотела немного того грязного и эгоистичного ублюдка, каким он был, и он был рад услужить. Схватив её тонкие запястья, он одной рукой прижал её руки к стене над головой, а другой сжал в кулак её волосы.
— Ты хочешь этого?
— Да. — Она не колебалась ни секунды.
Он снова завладел её ртом, грубо и жёстко. Электричество заполнило пространство между ними, и он почувствовал, как что-то встало на место — связь. Связь, которая появилась, когда они встретились в первый раз.
Блядь. Он этого не ожидал. Он не ожидал ничего из этого. Всё, что он знал, это то, что он должен был увидеть её в последний раз. Должен был попытаться закончить всё так, чтобы позволить им обоим двигаться дальше после того, как он сделает одну вещь, которая заставила бы её возненавидеть его навсегда.
Его рука скользнула вниз по её телу, и он сжал её грудь так сильно, что она издала тихий горловой звук.
Звук, на который сработали инстинкты.
Мягкая. Жаждущая. Открытая.
Грейс всегда была нежной. Сладкой. Хотя ей нравился грубый секс, он никогда не был таким грубым, каким, как он знал, был бы, если бы взял её сейчас. Он был сбит с толку, потерян в море эмоций, зажат между желанием и необходимостью отпустить её.
И вдруг это показалось неправильным. Его мысли казались неправильными. Он. Почувствовал. Себя. Неправильно.
Но она желала этого, хотела его. На эти несколько мгновений он мог обладать ею так, как представлял себе каждую ночь последние шесть лет: в его объятиях, она отдавалась бы ему, как будто той ужасной ночи в Ньютон-Крик не было. Он мог бы взять то, что она предлагала, а потом оттолкнуть её. К тому времени, когда он выполнит свой контракт, их связь будет разорвана.
Решившись, он просунул руку между ними и задрал её платье.
— Ты готова для меня?
— Почему бы тебе не выяснить это? — Она прикусила его нижнюю губу, и его член, уже твёрдый и ноющий, встал по стойке смирно. Грейс всегда любила поддразнивать.
Рычание вырвалось из его горла, когда он отодвинул в сторону её трусики и скользнул мощным пальцем по её складкам.
— Грязная девчонка. Ты промокла насквозь.
— И ты твёрдый. — Она прижалась бёдрами к его эрекции, и он чуть не кончил прямо тогда. Его Грейс никогда не была сексуально агрессивна, и это чертовски заводило его.
— Это то, чего ты хочешь? — Его слова прозвучали резче, чем он планировал. — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя в твоём красивом платье у этой стены в лифте, где нас кто-нибудь может увидеть? Ты хочешь, чтобы я сорвал эти трусики и засунул свой член в тебя так глубоко, что ты забудешь своё собственное имя?
— Я хочу тебя. — Она уткнулась носом в его шею. — Я могу принять тебя любым способом.
Чёрт. Нет. Смелая, агрессивная Грация, с которой он мог справиться. С мягкой, сладкой Грейс — нет. Ему хотелось, чтобы она дралась, ругалась, кусалась и царапалась. Он хотел её гнева и ненависти. Он хотел страдать за тот выбор, который ему предстояло сделать. Он хотел страсти, но ещё больше он хотел боли. Он хотел, чтобы она облегчила ему боль и ушла.
Он не хотел, чтобы ему напоминали о Грейс такой, какой она была до той ночи в Ньютон-Крик, когда он сорвал покров её невинности и разрушил их связь.
— Борись со мной, — пробормотал он, обхватив её грудь рукой через тонкую ткань.
— Я не хочу бороться с тобой. — Она прижалась к нему, бёдрами к его бёдрам. — Я не говорю «нет», Рокко. Я говорю «да».