— Я только что пнула мужика по яйцам и заставила его кричать, Рокко, — огрызнулась она. — Я чуть не застрелила кое-кого. Я устроила здесь свою жизнь, когда мне было всего восемнадцать. Я кажусь тебе той же девчонкой, какой была в Нью-Йорке?
— Да. Внутри ты такая же, — тихо сказал он. — Красивая и храбрая. Ты просто никогда не видела того, что видел я.
— Вот что я получаю за примирение с моим отцом, — пробормотала она, поворачиваясь, чтобы он не видел, как у неё на глазах выступили слёзы. — Я открыла дверь в мир мафии, и теперь я прикована наручниками к скамейке посреди полицейского участка, собираюсь отправиться в тюрьму, или, если я выйду, меня принудят к браку с мужчиной, которого я не люблю, и человек, о котором я забочусь, собирается просто отпустить меня.
— У тебя есть выбор, Грейси. Всегда был.
— Ты имеешь в виду сбежать? — фыркнула она. — Я больше не тот человек. Думаю, я поняла это сегодня вечером в переулке. Я боец. И на самом деле меня беспокоит не насилие. Это насилие ради насилия. Насилие, от которого страдают невинные люди. Но если вы защищаете кого-то, кого любите или о ком заботитесь, или защищаете себя, тогда это простительно. Есть серая область, которую я не могла видеть после смерти мамы. — После смерти её матери она не хотела иметь ничего общего с насилием — никаких игровых драк, никаких жестоких видеоигр, никаких драк с игрушечным оружием с Томом. Она не могла смотреть шоу с оружием или кровопролитием, и то, что её отец был членом жестокой преступной организации — той же организации, которая была ответственна за смерть её матери, — опустошило её. А потом она узнала, что Рокко был воплощением всего, что она отвергала в своей жизни.
Но после того, как она сбежала в последний раз, её лицо было покрыто шрамами, а сердце разбито, она не сдалась. Она научилась защищаться. Она закончила колледж, применила свой дар пения и помирилась со своим отцом. Возможно, она не сделала последних шагов к тому, чтобы устроиться на работу или стать профессиональной певицей, и она ясно дала понять своему отцу, что никогда не станет частью мафии, но она чего-то добилась. Она не плыла по течению, как думала. Она была на перепутье в своей жизни. Серая зона. Ей просто нужно было решить, какой путь выбрать.
— Предполагается, что я психолог, — сказала она, всё ещё обдумывая свои мысли. — Очевидно, что это не очень хорошо, если мне потребовалось так много времени, чтобы понять, в чём моя проблема. Я начинаю понимать, что это не моё истинное призвание.
Он рассмеялся глубоким, насыщенным, красивым смехом, от которого у неё по телу побежали мурашки. Она никогда раньше не слышала, чтобы он по-настоящему смеялся. За все годы, что они были вместе, он никогда полностью не терял бдительности.
— Я рада, что ты можешь смеяться, когда мы собираемся отправиться в тюрьму. — Она сжала его руку, вспомнив, где они были. Полицейский участок представлял собой нескончаемый поток активности — офицеры в форме приходили и уходили. Скамейки были заполнены людьми всех возрастов в наручниках или прикованных цепями, некоторые хмурились, некоторые были пьяны, некоторые напуганные, как она. Люди кричали, хлопали дверями, гремели ключами... и это был звук металлической двери?
— Ты не попадёшь в тюрьму. — Он поцеловал её в покрытую шрамами щеку, и она почувствовала, как внутри неё разлилось тепло. Обычно она ничего не чувствовала, когда что-то касалось её шрама, просто ощущала давление на кожу. — Мы скоро уедем отсюда.
— Ты говоришь так уверенно.
— Я обещал защищать тебя, и я это сделаю. — Он прижался губами к её уху и прошептал: — Консильери Нико адвокат. У него в кармане все, от окружного прокурора до начальника полиции, судей и доброй горстки копов. Он специализируется на том, чтобы выкапывать компромат на людей, находящихся у власти, и обменивает его на услуги.
— Ты уверен? — Её сердце пропустило удар. — Я имею в виду, что ты не Тоскани. Нико поможет тебе?
— Да. Он так и сделает. Если бы я так не думал, я бы никогда не позволил им надеть на тебя эти наручники. — Его голос стал хриплым и низким. — Хотя они подкидывают мне некоторые идеи...
Щеки Грейс вспыхнули, и Рокко издал низкий одобрительный рык.
— Тебе это нравится. Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs
— Не тогда, когда я сижу в полицейском участке.
— Когда мы вернёмся домой.
Она придвинулась ближе к нему, преодолела расстояние, которое он создал между ними, прислонила голову к его плечу.
— Жаль, что нас не арестовали той ночью в Нью-Йорке. Может быть, если бы нас приковали наручниками к полицейской скамье, мы бы всё обсудили, и я бы не сбежала.
— Это бы ничего не изменило. Не тогда. Не те люди, которыми мы были. Мы не были готовы.
— Я чувствовала, что подвела тебя, — тихо сказала она. — С того дня, как мы встретились, я чувствовала твою боль. Я знала, что Чезаре что-то с тобой делает. Каждую неделю ты становился немного другим, немного более отстраненным, более печальным, как будто тебя разрывали на части. Я знала, что у тебя внутри всё болит, и хотела тебя вылечить. Я была счастлива, что смогу заставить тебя улыбнуться. Я думала, что смогу спасти тебя так, как не смогла спасти маму.
— Ты действительно спасла меня, bella (*красавица, итал., прим.перев.). Во всех отношениях человек может быть спасён.
— Де Лукки и Мантини. — Полицейский остановился перед ними и позвенел связкой ключей. — Вы можете идти.
— И это всё? — Грейс подняла руки, чтобы он мог расстегнуть её наручники.
— Всё. Приношу извинения за причинённые неудобства. — Он оглянулся через плечо на пожилого джентльмена в элегантном тёмно-синем костюме. — Ваш адвокат сказал, что вы согласились не предавать это огласке. Очень признателен.
Рокко кивнул, когда с него сняли наручники. Прижав одну руку к пояснице Грейс, он повёл её по коридору к мужчине в костюме.
— Чарли.
— Фрэнки.
— Хочешь покурить? — Чарли протянул пачку сигарет. Рокко долго смотрел на неё, а затем покачал головой.
— Пытаюсь бросить курить.
Больше ничего не было сказано, пока они не вышли из полицейского участка и не прошли полквартала вниз по улице.
— Это Чарли Нейлс, — сказал Рокко, останавливаясь рядом с блестящим чёрным «Мерседесом», припаркованным на обочине дороги. — Он адвокат и наш друг.
Их общий друг говорил Грейс, что Чарли был исполнителем и связан с мафией. Она приняла его за советника Нико, учитывая его возраст и их предыдущий разговор.
— Спасибо вам за помощь. — Она протянула руку. — Я не с нетерпением ждала возможности провести ночь в тюрьме.
— Грейс Мантини. — Чарли крепко пожал руку Грейс. — Ты такая же красивая, какой была твоя мать в этом возрасте.
— Вы знали мою маму? — Её пульс ускорился. Кроме тёти, с которой она жила после ухода из семейного дома, она встречала немного людей, знавших её мать, и никого из мафии.
— Все знали твою мать, — сказал он. — Раньше я жил в Нью-Йорке, пока меня не отправили в Вегас присматривать за мятежниками семьи Тоскани, и я хорошо её знал. — Он благодарно вздохнул. — Такая красивая. Каждый мужчина хотел её. И дело было не только в том, что она была дочерью младшего босса. Она была потрясающей певицей и душой каждой вечеринки.
Грейс никогда не слышала никаких записей пения своей матери. У неё были только воспоминания и несколько фотографий матери на сцене.
— Вы слышали, как она пела?
Чарли кивнул.
— Там был клуб, куда наши друзья ходили хорошо проводить время по вечерам в пятницу и субботу. Она часто там пела. Твоему дедушке это не нравилось. Ему не нравилась идея видеть её на сцене, но она любила быть в центре внимания и всегда устраивала хорошее шоу. Из-за неё затевалось много драк. Но как только она встретила твоего отца, стало ясно, что больше ни у кого нет шансов.