— Ну что же, товарищ Хетагуров, — повернулся ко мне Рокоссовский, — пора и вам начинать.
Батареи ударили по амбразурам крепости, затем по наблюдательной вышке. Били мы зажигательными снарядами, и после первых же залпов над крепостью возникло зарево пожара.
В крепости началась паника. Уцелевшие чанкайшисты выскакивали из неё, пытались спастись бегством. Но два эскадрона 73-го кавполка уже переправлялись вплавь через холодную и бурную Аргунь…
В разгромленной крепости было подобрано 77 трупов, захвачено 62 раненых, и только пять человек попали в плен невредимыми. В числе наших трофеев оказались 2 орудия, 6 бомбомётов, 10 пулемётов, 300 винтовок, более 1000 мин, 720 артснарядов, 20 ящиков ручных гранат, 120 ящиков винтовочных патронов, значительные запасы муки, пшена, риса. Оружие мы передали пограничникам, продовольствие — населению Олочинской. А крепость взорвали.
Рокоссовский поблагодарил всех участников этого боя за успешное выполнение поставленной задачи, особо отметив заслуги артиллеристов. От него пошло и название высоты, на которой располагались наши огневые позиции: с тех пор она именуется Батарейной».
Разгромом крепости Шивейсян поход только начинался. Следующей операцией был удар на город Чжалайнор в обход города Маньчжурия, рассечение и уничтожение китайской группировки. Чжалайнор-Маньчжурскую операцию разработал штаб Блюхера. В операции участвовало несколько соединений, в том числе бригада Рокоссовского. На стороне китайцев в числе прочих дрались и вчерашние неприятели — выбитые из Даурии белогвардейские эскадроны.
Из мемуаров генерала Хетагурова: «В состав обходящей подгруппы включались: 35-я Сибирская Краснознамённая стрелковая дивизия, 5-я Отдельная Кубанская кавалерийская бригада и Отдельный Бурят-Монгольский кавалерийский дивизион.
Операция началась 17 ноября 1929 года. Под покровом ночи наша бригада вышла из станицы Абагайтуевская и двинулась вдоль восточного берега Аргуни, в тыл чжалайнорской группировке противника. Стоял крепкий мороз. Дул сильный встречный ветер. Даже полушубки не согревали людей.
Километрах в семи от Абагайтуевской был объявлен короткий привал. Последовало распоряжение обмотать кошмой копыта лошадей и колёса орудий, зарядных ящиков, повозок, чтобы бесшумно переправиться по льду через Аргунь.
Лёд был ещё очень тонок: нет-нет да пробьёт его лошадь копытом или продавит колесо орудия. И всё-таки к рассвету мы оказались на китайской территории, а ещё через несколько часов передовые эскадроны и моя батарея вышли к железной дороге Чжалайнор — Харбин.
Специально выделенный полуэскадрон конников уже рвал телеграфные и телефонные провода, когда со стороны Чжалайнора появился курьерский поезд. И тут же я увидел рядом с собой, верхом на коне, комбрига К. К. Рокоссовского.
— Товарищ Хетагуров, надо остановить поезд. Только не стреляйте по вагонам, — приказал он.
Я развернул батарею и открыл огонь по насыпи железной дороги. Прогремел первый залп. Небольшой перелёт. При втором залпе — прямое попадание. Паровоз прополз ещё несколько метров по развороченным шпалам и остановился, сдерживая налезавший на него почтовый вагон. Из других вагонов высыпали китайские солдаты и офицеры. Беспорядочно стреляя, они бросились в разные стороны. Их атаковали сабельные эскадроны, которые затем моментально окружили весь железнодорожный состав. В числе сдавшихся в плен оказался и генерал, судорожно прижимавший к груди пухлый портфель. Генерала привели к Рокоссовскому. Из портфеля пленного были извлечены важные документы, раскрывавшие авантюристические планы китайских милитаристов по захвату советского Забайкалья…
Перевалив через железную дорогу, части 5-й Кубанской кавбригады вышли на тылы 17-й пехотной бригады противника, оборонявшей Чжалайнорский узел сопротивления. Начались контратаки. Одновременно открыла сильный огонь вражеская артиллерия.
Пока наш 73-й кавполк отражал контратаку китайской пехоты, на фланге его развернулись крупные силы неприятельской конницы.
Батарея ударила по китайской коннице картечью и буквально скосила тех, кто мчался впереди. Остальные некоторое время ещё продолжали движение и тоже «отведали» нашей картечи. Возникшим у противника замешательством не замедлил воспользоваться 73-й кавполк: он довершил бой лихим сабельным ударом. Враг оставил на поле боя до двухсот убитых и раненых. Из уцелевших китайских конников тридцать девять человек сдались в плен.
Гораздо драматичнее развивались события на участке 75-го кавполка, действовавшего против белогвардейской конницы. Мне до того никогда не приходилось видеть такой яростной рубки. Велики были потери белогвардейцев, но и 75-й кавполк потерял при этом свыше семидесяти человек, в том числе лучшего командира эскадрона кавалера двух орденов Красного Знамени близкого моего друга Ф. И. Пилипенко. Он был тяжело ранен разрывной пулей и скончался на операционном столе.
Были потери и в нашей батарее, которая помогала 75-му кавполку: четверо ездовых получили ранения, из строя выбыли двадцать лошадей.
Только к вечеру 5-я Кубанская кавбригада вместе с подошедшими частями 36-й Забайкальской стрелковой дивизии овладела станцией Чжалайнор и прилегающим к ней железнодорожным посёлком. Главные силы бригады заняли рубеж Фазан, Нос, Кривая, выдвинув заслоны в направлении крепости Любенсянь.
А тем временем 36-я стрелковая дивизия вышла на южный участок Маньчжурского укреплённого района и соединилась там с 21-й Пермской Краснознамённой стрелковой дивизией, блокировавшей этот же укрепрайон с запада и юго-запада. Таким образом, в окружении наших войск оказалась вся чжалайнор-маньчжурская группировка противника. Ей были отрезаны все пути отхода.
Во избежание напрасного кровопролития комкор С. С. Вострецов предъявил окружённым ультиматум о безоговорочной капитуляции. Однако командующий китайскими войсками генерал Лян Чжу-цзян капитулировать отказался.
На следующий день бои вспыхнули с новой силой. Частью сил противник попытался прорваться из окружения в направлении села Нос, где располагался Бурят-Монгольский кавдивизион. Сюда же подошла и наша батарея. Развернувшись, она дала четыре залпа шрапнелью. Китайцы бросились врассыпную, часть из них залегла.
В этом бою отличился командир Бурят-Монгольского кавдивизиона Бусыгин: несмотря на 30-градусный мороз, он приказал своим конникам снять полушубки и повёл их в атаку в одних гимнастёрках.
— Что он делает? Заморозит же людей! — возмущался К. К. Рокоссовский, прибывший на мой наблюдательный пункт.
Потом Бусыгину пришлось оправдываться:
— Какая, товарищ комбриг, была бы рубка в полушубках? Мы же их из земли выковыривали клинками.
Константин Константинович не сдержал улыбки. Ему явно нравился этот ухарь-кавалерист. Дерзкая атака удалась: противник потерял до четырёхсот человек убитыми и ранеными.
В ночь на 19 ноября чанкайшисты попытались прорваться из окружения ещё более значительными силами. Но и эта их попытка была сорвана. Советские войска умело использовали своё огневое превосходство.
Утром многочисленные отряды китайской конницы и пехоты в третий раз хлынули из города Маньчжурия на юг. Они шли напролом, не считаясь с потерями. Ровное, как стол, поле покрылось вражескими трупами. И противник опять был повёрнут вспять. На его плечах 5-я Кубанская кавбригада, части 35-й и 36-й стрелковых дивизий ворвались на городские окраины. Но генерал Лян продолжал хитрить: уклоняясь от немедленной капитуляции, он ссылался на то, что ему трудно за короткий срок собрать разбежавшихся солдат.
С. С. Вострецов проявил твёрдость: чанкайшистам было объявлено, что через два часа последует приказ об обстреле города артиллерией. Лишь после этого они сложили оружие. Сдался в плен со своим штабом и генерал Лян Чжу-цзян, мечтавший дойти до Читы.
Завершив таким образом Чжалайнор-Маньчжурскую операцию, войска Забайкальской группы разделились на два оперативных отряда. Один из них, в составе усиленной 36-й стрелковой дивизии, двинулся на Хайлар и вышел к этому важному стратегическому пункту через четырнадцать часов, преодолев расстояние 150 километров. Хайларский гарнизон, не приняв боя, поспешно покинул город и бежал за перевалы через Большой Хинган.