Из тех же черновиков, которые впоследствии были включены в окончательную редакцию мемуаров: «…Командный состав в своём подавляющем большинстве был репрессирован или отстранён от руководства подготовкой вооружённых сил. К руководству войсками были привлечены молодые кадры, не обладавшие достаточным жизненным и командным практическим опытом, — по должностям, на которые они назначались. Как это происходило, сошлюсь только на один пример, как очевидец. В июле 1937 года сменивший маршала Советского Союза Шапошникова, командовавшего в то время Ленинградским военным округом, генерал Дыбенко[12] созвал весь высший командный состав войск округа и объявил нам о том, чтобы мы, вернувшись во вверенные нам войска, каждый выбрал бы себе 2-х лучших лейтенантов и в течение 2–3 месяцев подготовил из них себе заместителей на занимаемые должности. На заданный с нашей стороны вопрос — что же нам после этого делать, — последовал с его стороны ответ, что для нас место найдётся. И действительно, такое место почти для всех нас было найдено. А потом за нами всеми последовал и сам Дыбенко». (Последняя фраза зачёркнута.)
Бывший адъютант Рокоссовского Борис Николаевич Захацкий рассказывал: «Однажды пришло письмо от бывшего следователя НКВД, который когда-то вёл дело Рокоссовского. Маршал поставил на нём резолюцию: «Оставить без внимания». В письме была просьба о встрече, чтобы объясниться, почему следователь так вёл себя, видно, это его мучило. Вскоре пришло повторное письмо. И снова Константин Константинович написал: «Оставить без внимания». Ему было неприятно возвращаться к этой теме. К тому же он считал, что перед ним извинились. Ведь в марте 1940 года после освобождения Рокоссовского маршал Тимошенко (тогдашний нарком обороны) попросил забыть его о трёх годах заключения как о досадном недоразумении и сообщил, что его восстановили в партии, в звании и должности».
Что ж, именно так и бывает: прощения просит не тот, кто виноват, а тот, кто прилагает наибольшие усилия, чтобы чью-то роковую ошибку исправить.
Пока его таскали на допросы и решали, к какому делу лучше пристегнуть, чтобы не так явно видны были белые нитки, его однокашник Жуков сделал головокружительную карьеру, наголову разгромив японцев в Монголии; в Испании на стороне армии республиканцев дрались комбриги и комдивы, а совсем рядом с Ленинградом вспыхнула и в одну зиму закончилась советско-финляндская война. И он ещё не знал, что эхо именно этих событий, сотрясавших хрупкий мир на грани огромной войны, распахнёт дверь его камеры…
Рокоссовского продержали под следствием около трёх лет. Необычно долго. Но и такое случалось. Например, генерал В. В. Крюков, арестованный в 1948 году по так называемому «трофейному делу», под следствием находился более трёх лет. Там тоже дело не клеилось, рассыпалось. Правда, его всё же кое-как собрали, и генерал Крюков пошёл в лагеря на 25 лет сразу по нескольким статьям, в том числе и (как ни парадоксально) по так называемому закону «О трёх колосках».
Что-то подобное хотели пришить и Рокоссовскому. То польский шпион. То японский. Следователи пытались пустить его то по делу забайкальской военно-троцкистской организации, то ленинградского военно-троцкистского центра, то по псковскому заговору. Возможно, Рокоссовскому в какой-то мере помогло и то обстоятельство, что в ноябре 1938 года на посту наркома НКВД Ежова сменил Берия. Поменялись следователи, часть из них поставили к кирпичной стене, другая часть, оставленная на службе, присмирела. Начался пересмотр дел. Всё это походило на кампанейщину. Приход в грозный наркомат Берии судьбы нашего героя не решил, но дал паузу тишины и относительного покоя. Она вселила новые надежды, укрепила дух. Однако истекла довольно скоро, и следователи нового наркома принялись терзать Рокоссовского с неменьшей яростью.
Необычно долгое пребывание Рокоссовского в тюрьме породило целую серию домыслов и легенд. По жанрам их можно разделить на полукомические, героико-романтические и оскорбительно-нелепые. Даже в печати порой появляются «откровения» неких «историков» и «краеведов», что якобы найдены подтверждения, будто, к примеру, Рокоссовский отбывал срок в Княж-Погосте в Коми и работал там банщиком; что в «Крестах» был завербован сотрудниками госбезопасности и использовался в качестве «наседки», подсылаемой к трудным подследственным, которые упирались и не давали показаний. Эту версию разом опрокидывают свидетельства тех, кто в разное время находился в одной камере с Рокоссовским или виделся с ним на прогулках. И наконец, что Рокоссовский в это время находился в секретной командировке в воюющей Испании и дрался на стороне республиканцев под именем Мигеля Мартинеса.
А тем временем семья переживала свою долю испытаний.
Из рассказа внука маршала Константина Вильевича Рокоссовского: «Так как Псков в то время был приграничным городом, сразу же после ареста деда мама и бабушка, как члены семьи врага народа, были оттуда высланы и поселились в Армавире, у знакомых. Бабушка перебивалась случайными заработками, постоянной работы найти не могла. Как только узнавали, что её муж находится под арестом, стремились от неё избавиться под любым предлогом. Когда не было работы, жили тем, что занимали в сберкассе деньги под залог облигаций Государственного обязательного займа, на которые дедушка подписывался, как и все руководящие работники в то время. Мама рассказывала мне дикий случай, произошедший с ней в школе, когда директор, узнав, что дед «сидит», пришла на урок и заявила: «Дети, я хочу, чтобы вы все знали, что среди нас находится дочь врага народа. Ада, встань, чтобы все могли тебя видеть!» Больше в эту школу мама уже не ходила. Впрочем, такими были тогда далеко не все. Были и добрые, отзывчивые люди, не боявшиеся, несмотря ни на что, помочь и поддержать попавших в беду…»
Никаких вестей от мужа и отца не было уже несколько месяцев. Жив? Или… Неизвестность угнетала сильнее всего.
Кто-то из знакомых подсказал Юлии Петровне: поехать в Москву, на Лубянку, там принимают посылки для арестованных, одну в месяц, по особому списку; если посылку примут, значит, адресат жив. Но как поехать? С работы не отпускают. А дорога займёт не один день. Прогуляешь — сразу уволят. Ехать в Москву вызвалась Ариадна. Собрали посылку — продукты, тёплые вещи, бельё. Всю дорогу до Москвы Ариадна думала о судьбе отца: примут у неё посылку или нет. В поезде попались добрые попутчики. Они сразу поняли, куда едет девочка. Рассказали, как быстрее проехать на Лубянку, как себя вести, что говорить. Пришла, заняла очередь. И посылку — приняли! Представьте себе, дорогой читатель, состояние тринадцатилетней девочки, которая вдруг узнаёт, что её любимый папочка жив. На вокзал она летела как на крыльях. Хотелось поскорее доехать до дома и обрадовать маму — папа Костя жив!
Тянулись месяцы ожидания, наполненные тревогой и страхом. Но теперь появилась надежда. Семья возила в Москву посылки. Их принимали. Так возникла незримая связь между томившимися на свободе и сражавшимся за своё достоинство в тюрьме.
Несколько раз Юлии Петровне советовали сменить фамилию. Но она была уверена, что её муж честный человек и никакого камня за пазухой никогда не держал. Тогда многие люди свято верили в то, что невинных за колючую проволоку не бросают и уж тем более не расстреливают.
Но пока — допросы, допросы, допросы… Велось дело. Сидел по-прежнему в «Крестах». Но однажды случилось необычное: на суд Рокоссовского повезли в Москву, там он некоторое время провёл в Бутырской тюрьме.
Его дело рассматривала Военная коллегия Верховного суда СССР. На судебном заседании выяснилось: всё обвинение от начала до конца построено на свидетельских показаниях бывшего сослуживца Рокоссовского по 5-му Каргопольскому драгунскому полку, а затем командира 1-го Уральского им. Володарского кавполка Адольфа Казимировича Юшкевича, который будто бы дал признательные показания, что в середине 1920-х годов завербовал Рокоссовского в польскую шпионскую организацию.
Рокоссовский всегда был хорошим тактиком. И прилежным учеником фон Клаузевица. Многое из трактата «О войне» он помнил наизусть. Память у него была великолепная. Фон Клаузевиц наставлял: «В теории фактор неожиданности может сыграть вам на руку. Но на практике в ход вступает сила трения, когда скрип вашей машины предупреждает противника об опасности».
12
Павел Ефимович Дыбенко (1889–1938) имел воинское звание командарм 2-го ранга (1935). Уволен из РККА в начале 1938 года и последнее перед арестом время работал заместителем наркома лесной промышленности. Расстрелян. Реабилитирован в 1956 году.