Дальнейшие события, довольно подробно описанные Рокоссовским в книге «Солдатский долг», развивались — если доверять автору — следующим образом.
Вечером 5 октября в штаб 16-й армии пришёл приказ за подписью Конева: «…немедленно передать участок с войсками генералу Ф. А. Ершакову, а самому со штабом 16-й армии прибыть 6 октября в Вязьму и организовать контрудар в направлении Юхнова».
«Сообщалось, — вспоминал маршал, — что в районе Вязьмы мы получим пять стрелковых дивизий со средствами усиления».
Никаких дивизий и средств усиления, никаких даже маломальских сил в Вязьме или окрестностях они не нашли. Только потом объявился стрелковый полк одной из дивизий, предназначенной для укомплектования нового, вяземского состава 16-й армии. Дивизия запаздывала с прибытием. События развивались стремительно, и вскоре ни о каком манёвре в направлении Спас-Деменска и Юхнова попросту не могло быть и речи.
Первоначально приказ из штаба фронта поступил телеграфом. В штабе армии он вызвал, мягко говоря, недоумение. Полковник Малинин вспылил: «Уходить в такое время от войск?! Уму непостижимо!»
По всей вероятности, именно недоверие к приказу заставило Рокоссовского настоять на том, чтобы ему был доставлен приказ за личной подписью Конева и заверенный печатью. «Кресты» многому научили. «Неудачный» план с вариантом отхода, который при необходимости можно квалифицировать как элемент пораженчества… А теперь и вовсе — оставить войска без полевого управления…
Подписанный комфронта и заверенный приказ лётчик доставил ночью.
В последнее время в потоках исторических исследований и военной публицистики появились публикации, обвиняющие Рокоссовского чуть ли не в трусости: мол, бросил войска и убежал из Вязьмы на гжатский рубеж, а между тем, аргументируют эти авторы, Константин Константинович должен был снять с позиций свои дивизии и выполнить приказ — встретить противника с юга, предотвратить замыкание кольца окружения вокруг Вязьмы и всей фронтовой группировки. При этом, как водится в подобных случаях, полный текст приказа не публикуется, но приводятся нужные выдержки.
Вот этот приказ:
«Командарму-16 и 20.
Командарму-16 Рокоссовскому немедленно приказываю участок 16-й армии с войсками передать командарму-20 Ершакову. Самому с управлением армии и необходимыми средствами связи прибыть форсированным маршем не позднее утра 6.10 в Вязьму. В состав 16-й армии будут включены в районе Вязьмы 50, 73, 38 и 229 сд, 147 тбр, дивизион PC, полк ПТО и полк АРГК.
Задача армии — задержать наступление противника на Вязьму, наступающего с юга из района Спас-Деменска, и не допустить его севернее рубежа Путьково, Крутые, Дрожжино, имея в виду создание группировки и дальнейший переход в наступление в направлении Юхнов.
Получение и исполнение донести.
Конев — Булганин — Соколовский. 5.10.41 г.»[41].
Когда окончательно определилось направление ударов танковых клиньев, Конев, не получив разрешения на отвод войск на Можайскую линию обороны, принял решение контратаковать северную и южную группировки противника подвижными соединениями. Северную возглавил заместитель командующего Западным фронтом генерал И. В. Болдин[42], южную поручалось вести в бой Рокоссовскому.
Если Болдину вовремя, ещё до подхода немецких авангардов, пусть и не в полной мере, но всё же удалось собрать подчинённые ему части и подразделения, то Рокоссовскому противник этой возможности уже не дал.
Итак, из приказа явствует, что с собой командарм-16 мог взять только одну дивизию из состава армии — 38-ю Донскую полковника Кириллова. В ходе боёв на ярцевских высотах дивизия была пополнена. Прибыл из-под Смоленска, перебравшись через Соловьёву переправу, третий полк. Но не суждено будет им, генералу и дивизии, в деле показавшей свою стойкость и надёжность, воевать вместе. Её полки не успеют сняться с позиций, чтобы прибыть в район Вязьмы для действий южнее города. Известие об окружении придёт раньше, начнётся хаос и, как следствие, неминуемый разгром. В конце концов полковник Кириллов выполнит последний приказ генерала Лукина разделиться на мелкие группы и пробиваться самостоятельно, возглавит одну из них, но из окружения выйти не сможет. Немцы запечатают «котёл» так, что после 10 октября выйти станет уже почти невозможно. Полковник Кириллов останется на оккупированной территории, организует в Семлёвском лесу партизанский отряд «Смерть фашизму» и будет успешно руководить им до лета следующего года. Но не поладит с местными партийцами из бывшего Семлёвского райкома ВКП(б), не подчинится работникам НКВД, которыми зимой активно наводнялись партизанские отряды с целью улучшения управления и повышения дисциплины, и 14 июля 1942 года будет приговорён Военным трибуналом Западного фронта к расстрелу. В 1991 году его полностью реабилитируют. А его храбрая Донская дивизия, с которой, по сути дела, и начиналась Ярцевская армейская группа генерала К. К. Рокоссовского, перестанет существовать в октябре 1941 года «как погибшая на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками».
50-я дивизия принадлежала 19-й армии. Получив приказ, она погрузилась на автотранспорт и помчалась к Вязьме. Но не успела. Танки уже шли по улицам города. Грузовики с дивизией, минуя заставы противника, выскочили на большак и умчались в сторону Вереи. Так дивизия избежала гибели в окружении и заняла оборону на новых рубежах.
73-я и 229-я дивизии принадлежали 20-й армии. Обе погибли в окружении. 147-я танковая бригада дралась в составе северной ударной группы генерала Болдина.
Так что обвинения напрасны. Признаков малодушия Рокоссовский не обнаруживал ни в бою, ни в тюрьме.
Много судеб прервётся в ту дождливую осень в вяземских лесах. Много жизней остановится под берёзами, в оврагах, у дорог. Многих искалечит плен, многие будут расстреляны, повешены, умрут от голода и болезней — и здесь под Вязьмой, и в неволе, в лагерях.
Бог войны как будто и теперь вмешался в ход событий и спас не только нашего героя, но и его штаб, созданный его стараниями, умом и талантом. По большому счёту штаб Рокоссовского — армейский и фронтовой, — который почти не менялся всю войну, а только совершенствовался, вбирал в свой сложный организм всё лучшее и всех лучших, был наиболее эффективным и профессионально достаточным из всех штабов РККА. Не зря потом маршал Жуков, назначенный командующим войсками 1-го Белорусского фронта, не отдаст Рокоссовскому во 2-й Белорусский почти никого из работников его штаба.
Но вернёмся в Вязьму, ещё не захваченную противником.
Из воспоминаний Рокоссовского: «Никаких частей мы не встречали. Связаться со штабом фронта всё не удавалось. Ощущение оторванности было гнетущим. Крайне беспокоил вопрос, что происходит южнее магистрали. Мы с Малининым остановились у стога сена в ожидании разведданных. Лобачёв[43], захватив нескольких офицеров, поехал вперёд. Прошло не более часа, и он вернулся, опустился рядом с нами на сено:
— Встретил на перекрёстке Василия Даниловича Соколовского. В Касне уже никого нет. А наша задача, он сказал, остаётся прежней.
По мнению Лобачёва, начальник штаба фронта в это время сам точно не знал, что где происходит.
Разведчики всё ещё не обнаружили каких-либо войск в районе Вязьмы. Где они находятся, эти обещанные в приказе И. С. Конева дивизии? С этой мыслью я ехал к месту расположения нового нашего КП.
Мы нашли его почти готовым. Заработали радисты. Штаб фронта молчал: должно быть, находясь в движении, не успел развернуть свои радиосредства.
Не смогли радисты связаться и с какими-либо частями.
Поручив Малинину разыскивать войска и добиваться связи с фронтом или Ставкой, мы с Лобачёвым отправились в город.
Начальник гарнизона генерал И. С. Никитин доложил:
— В Вязьме никаких войск нет и в окрестностях тоже. Имею только милицию. В городе тревожно, распространяются слухи, что с юга и юго-востока из Юхнова идут немецкие танки».
Через несколько минут Рокоссовский с колокольни Троицкого собора сам увидел эти танки: они стояли на городской окраине и уже контролировали дорогу, обстреливая из пулемётов грузовики, которые на бешеной скорости выскакивали из города. Это были старые знакомые — танки 7-й танковой дивизии генерала фон Функа. Фон Функ — опытный замыкающий: его дивизия замыкала кольцо вокруг Минска, потом вокруг Смоленска.
42
43