Осторожно приближались мы к шоссе и вскоре нашли свои машины. Наши товарищи — водители не бросили нас в беде.
Убедившись, что, блуждая под носом у противника, мы пользы никакой не принесём, я решил сразу отправиться в штаб армии и оттуда управлять войсками, сосредоточившимися на солнечногорском направлении».
За что и любили своего генерала и солдаты, и офицеры, и генералы — что все тяготы армейской и фронтовой жизни делил наравне со всеми. Ведь не забрался в танк, не пожелал под его бронёй выбраться в одиночку из-под обстрела в безопасное место. Пошёл вместе со всеми искать выход. И вместе со всеми выход нашёл. Подчинённые такое не забывают. Войну солдат измеряет своей жизнью и своими страхами. И когда попадает в переделку, а командира радом нет, смерть настигает даже того, кого могла бы пощадить. Если же командир радом и делит с солдатом всё — и страх, и надежду, и если избавление затем приходит, то таких командиров не только уважают, но и любят, а впоследствии о них слагают легенды.
Однако, обладая личной храбростью, герой наш бравадой не щеголял. Не любил, когда фронтовые генералы и старшие офицеры развлекались своего рода танцами со смертью, при этом подвергая опасности своих подчинённых. Шофёр Рокоссовского Сергей Иванович Мозжухин вспоминал: «В ноябре 1941 года мы вырвались на машине из горящего Клина, в который уже вошли фашистские танки. Всякое было. Я знал одно: что бы ни случилось, надо держать машину в исправности и любой ценой оберегать командарма. Сколько раз мы уходили от смерти! Ночевали в машине — он сзади, я — спереди».
Немцы продолжали нажимать. Рокоссовский на своём участке фронта продолжал маневрировать, с боем отходил, усеивая белые подмосковные поля трупами немецких солдат и горящими танками Гёпнера. Боевые порядки уплотнялись. Подходили резервы.
Немцы уже разглядывали Москву в бинокли. Подтягивали крупнокалиберную артиллерию.
Из книги «Солдатский долг»: «Ночью — было это в конце ноября — меня вызвал к ВЧ на моем КП в Крюково Верховный Главнокомандующий. Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией. Я доложил, что знаю о выдвижении передовых немецких частей севернее Красной Поляны и мы подтянули сюда силы с других участков. Верховный Главнокомандующий информировал меня, что Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской зоны обороны.
Вскоре начальник штаба фронта В. Д. Соколовский сообщил о выделении из фронтового резерва танковой бригады, артполка и четырёх дивизионов «катюш» для подготовки нашего контрудара. К участию в нём мы привлекли из состава армии ещё два батальона пехоты с артиллерийским полком и два пушечных полка резерва Ставки. (Раньше эти силы намечалось перебросить под Солнечногорск.)
Сбор и организация войск для столь важного дела были возложены на генерала Казакова и полковника Орла. Они немедленно отправились в Чёрную Грязь, где находился вспомогательный пункт управления. Туда же вслед за ними выехал и я.
Затягивать организацию контрудара было нельзя. Всё делалось на ходу. Войска, прибывавшие форсированным маршем в район Чёрной Грязи, получали задачу и, не задерживаясь, занимали позиции.
С утра началось наступление. Наши части, поддержанные сильным артиллерийским огнём и мощными залпами «катюш», атаковали врага, не давая ему возможности закрепиться. Противник сопротивлялся ожесточённо, переходил в контратаки. С воздуха обрушивались удары его авиации. Однако к исходу дня немцы с их танками были выбиты из Красной Поляны и отброшены на 4–6 километров к северу. Совместно с частями 16-й армии в этом бою участвовали войска Московской зоны обороны.
Только успели мы разделаться с противником на этом участке, исключив возможность обстрела Москвы тяжёлой артиллерией, как осложнилась обстановка на солнечногорском направлении…»
Перед началом контрнаступления Ставка усилила армии и фронты. Кое-что перепало и 16-й армии: «…В нашу армию были переданы три стрелковые бригады. Фактически каждая представляла собой не больше чем усиленный стрелковый полк. Но это всё же подкрепляло армию, и мы были рады».
Рокоссовский бросил свои дивизии и бригады, артполки и дивизионы ракетных установок в контрнаступление почти без всякой паузы. Немцы продолжали атаковать, пытаясь хотя бы выиграть время и сохранить возможность «закрепиться и во что бы то ни стало удержаться на достигнутых рубежах вблизи Москвы».
К 8 декабря в результате трёхдневных непрерывных изнурительных боёв ударная группировка армии сломила сопротивление противника в районе Крюкова и начала продвижение на запад.
Маршал вспоминал: «В бою за Крюково наши части захватили около 60 танков, 120 автомобилей, много оружия, боеприпасов и другого военного имущества.
В селе Каменка враг бросил два 300-миллиметровых орудия, предназначавшихся для обстрела Москвы.
Перешли в наступление и главные силы армии на истринском направлении. Нанеся удары по фашистам, не успевшим ещё, к нашему счастью, организовать оборону, войска сломили упорное сопротивление врага и начали преследование. Глубокий снежный покров и сильные морозы затрудняли нам применение манёвра в сторону от дорог с целью отрезать пути отхода противнику. Так что немецким генералам, пожалуй, следует благодарить суровую зиму, которая способствовала их отходу от Москвы с меньшими потерями, а не ссылаться на то, что русская зима стала причиной их поражения.
При отступлении немецкие войска делали всё, чтобы затормозить наше наступление. Они густо минировали дороги, устраивали всевозможные минные ловушки. Штаб армии старался быть поближе к головным частям, и приходилось часто обгонять войска, продвигаясь там, где наши сапёры ещё не успели снять минные препятствия. Ощущение, скажу, не из приятных… А задерживаться, пока все дороги и обочины станут полностью безопасными для движения, не позволяла обстановка: нельзя было допустить, чтобы противник успел оторваться от преследующих войск и прочно встать в оборону».
Комфронта Жуков в эти дни докладывал Сталину:
«К исходу 11.12.41 г.:
30-я армия генерала Лелюшенко, преследуя 1 тд, 14 и 36 мпд противника, окружила город Клин;
1-я [ударная] армия генерала Кузнецова, захватив город Яхрома, преследует отходящие 6, 7 тд и 23 пд противника и вышла на Ленинградское шоссе;
20-я армия генерала Власова, преследуя 2 тд и 106 пд противника, захватила город Солнечногорск;
16-я армия генерала Рокоссовского, преследуя 5, 10 и 11 тд, дивизию СС и 35 пд противника, захватила город Истра;
5-я армия генерала Говорова прорвала оборону 252, 87, 78 и 267 пд противника и развивает наступление в общем направлении на Ново-Петровское, Руза;
50-я армия генерала Болдина, разбив северо-восточнее Тулы 3, 4 тд и полк СС «Великая Германия» противника, развивает наступление на юг, тесня и охватывая 296 пд противника;
1-й гв. кавкорпус генерала Белова, последовательно разбив 17 тд, 29 мпд и 167 пд, преследует их остатки и захватил города Венёв и Сталиногорск;
10-я армия генерала Голикова, отбрасывая на юго-запад части 18 тд, 10 и 5 мпд, захватила город Михайлов и станцию Епифань.
После перехода в наступление, с 6 по 10.12.41 г., частями наших войск заняты и освобождены от немцев свыше 400 населённых пунктов.
С 6 по 10.12.41 г. захвачено: танков — 386, автомашин — 4317, мотоциклов — 704, орудий — 305, миномётов — 101, пулемётов — 515, автоматов — 546. За этот же срок нашими войсками уничтожено, не считая уничтоженных авиацией: танков — 271, автомашин — 565, орудий — 92, миномётов — 119, пулемётов — 131. Кроме того, захвачено огромное количество другого вооружения и боеприпасов, обмундирования и разного имущества. Немцы потеряли на поле боя за эти дни свыше 30 тысяч убитыми.
Всего за время с 6.11 по 10.12.41 г. захвачено и уничтожено, без учёта уничтоженных авиацией: танков — 1434, автомашин — 5416, орудий — 575, миномётов — 339, пулемётов — 870.