Удивительно то, что очередную сложнейшую и необходимую реформу в войсках Сталин провёл на этот раз совершенно бескровно, по-военному оперативно и очень своевременно. Сила приказов, в том числе и такого сурового, как приказ № 270 «Ни шагу назад», в некоторых обстоятельствах не действовала. Необходимо было включить энергию штабов, командиров высшего эшелона, чтобы переломить обстановку на фронте противостояния.
Пьеса произвела эффект разорвавшейся гранаты в офицерском собрании. Многие генералы и маршалы высказали своё недовольство по поводу публикации пьесы, а затем её появления на широкой сцене. Двадцать два театра сразу же приняли «Фронт» к постановке. Война войной, а в театры народ валил валом. Пьесой и темой противостояния особо недовольны были маршал Тимошенко, генерал Конев, высшие чины из политорганов. Сталину звонили с фронтов и недвусмысленно предлагали снять пьесу с постановки, а Корнейчука расстрелять. Сталин приказал узнать мнение о пьесе всех командующих армиями и войсками фронтов. Неизвестно, как реагировал на литературный и сценический конфликт командиров Рокоссовский. Но дальнейшее его восхождение свидетельствует, во-первых, о том, как быстро зрел и мужал он как военачальник, и, во-вторых, о том, что Верховный главнокомандующий, всячески поощряя полководческий дар командующего Донским фронтом, однозначно видел его в когорте Огневых.
Когорта Огневых формировалась очень быстро. Именно трудности на фронтах наиболее помогали её формированию. Разумеется, под присмотром Верховного, который вносил свои, порой существенные поправки «по ходу пьесы».
Время Ворошилова, Будённого, Кулика, Тимошенко к концу 1942 года ушло окончательно. Сталин чутьём опытного менеджера определил: победу ему принесут молодые командиры, такие как Жуков, Рокоссовский, Конев, Говоров, Ватутин, Черняховский, Баграмян…
Военная машина рейха в очередной раз допустила роковой и недопустимый сбой. Она пропустила удар под Сталинградом, так же как и год назад удар под Москвой, и жестоко за это поплатилась. Странное дело, немецкая разведка зафиксировала опасную концентрацию наших войск на юге и севере у основания сталинградского выступа. Шеф оперативной разведки и руководитель отдела «Иностранные армии — Восток» Рейнхард Гелен подготовил доклад, в котором информировал командование об опасной активизации русских «в Донской области». Казалось бы, вот она, очевидность. Но ни германский Генштаб, ни фюрер не услышали Гелена. Возможно, дело в том, что в это самое время Красная армия активно атаковала севернее, в районе Ржева. Там Жуков ввёл в дело крупные танковые соединения и вклинился в немецкую оборону, угрожая окружением крупной группировке, всё ещё стоявшей под Москвой.
Популярнейшая немецкая газета «Фёлькишер беобахтер» 19 ноября 1942 года вышла с пространными статьями Геббельса и Розенберга, в которых партийцы пространно рассуждали об успехах германских войск и «продолжающегося строительства на Востоке». «Донская область» в этом номере тоже присутствовала, но весьма скромно, одним упоминанием о «слабых советских ударах под Сталинградом».
В тот день Рокоссовский встал рано. В половине шестого утра, ещё затемно, штабная машина с эскортом охраны выехала по дороге на вспомогательный пункт управления 65-й армии. Наблюдать за действиями войск и управлять наступлением комфронта решил оттуда. Вопреки прогнозам синоптиков, обещавших хорошую погоду, повалил густой снег. Вскоре Рокоссовский заметил, что проводник, полковник из штаба 65-й армии, заволновался. Он сидел впереди, указывая водителю дорогу, но вдруг сказал, что, кажется, заехали не туда. Плутали среди поднявшейся пурги, словно заблудившиеся ямщики. Штабные начали беспокоиться: не опоздать бы к началу артподготовки.
На вспомогательный пункт управления выбрались минут за двадцать до начала. Когда вышли из машины, полковник виновато доложил о своей оплошности.
— Ничего, — успокоил его Рокоссовский, — с кем не бывает.
Снег мешался с туманом. Видимость, как доложили артиллеристы, в пределах 250 метров.
— Что будем делать? Артиллерия? Авиация? — И он посмотрел на генералов Казакова и Руденко[83].
Командующий 16-й воздушной армией был расстроен. Стало уже очевидным, что в первой атаке его соколы воевать не смогут.
— Только что связывался по радио со своим штабом. Метеорологическая обстановка по-прежнему плохая. Никакого просвета. В ближайшие часы авиацию поднять мы не сможем.
Казаков сиял:
— Видимость плохая, но артиллерийская разведка поработала хорошо, цели определены, и расчёты готовы их подавить.
— Ну что ж, Василий Иванович, теперь вся надежда на вас.
Генерал Казаков был великолепным артиллеристом. Артиллерийское хозяйство поддерживал на высоком уровне. Расчёты укомплектовывались опытными специалистами. Офицеры его штаба вспоминали, что Василий Иванович, чтобы добиться одновременного огня всеми имеющимися средствами, ввёл некоторые команды, не предусмотренные уставом. Эти казаковские правила действовали до конца войны.
Начало артподготовки в то утро 19 ноября было назначено на 7 часов 30 минут. В 7 часов 25 минут все артполки и артдивизионы получили по радио команду: «Оперативно!» Это означало прекращение переговоров по всем линиям связи. Через минуту: «Зарядить!» Через другую: «Натянуть шнуры!»
Как впоследствии вспоминал маршал артиллерии Казаков, в эти мгновения — на ВПУ 65-й армии это чувствовали особенно — тысячи расчётов замерли у своих орудий в ожидании разрешающей команды: «Огонь!»
В то утро вместе с командой на открытие огня в небо взмыли сотни ракет. 7 часов 30 минут — и гигантский залп расколол небо и сотряс землю. Ураган огня и металла, зародившись на тыловых и ближних позициях артиллеристов, гигантским языком вытянулся в сторону немецких боевых порядков. Во время первого огневого налёта артиллеристы произвели до пяти-шести тысяч выстрелов. Тяжёлые снаряды гаубиц и пушек старательно перепахивали оборону противника. Ещё и ещё, ещё и ещё…
Сильная оптика стереотрубы давала возможность увидеть результаты работы артиллерии. Столбы дыма поднимались над первой линией немецкой обороны всё выше и выше. Взрывы тяжёлых снарядов выдёргивали из земли и разбрасывали обломки брёвен наблюдательных пунктов, блиндажей и землянок. Некоторое время Рокоссовский не мог оторваться от окуляров — картина огневого налёта артиллерии Донского фронта зачаровывала своим масштабом и силой воздействия на противника. Какое-то время удар нарастал, и казалось, это может закончиться только чем-то апокалиптическим. Но вскоре сообщили, что противник начал покидать окопы первой линии. И Казаков тут же приказал часть огня перенести в глубину немецкой обороны. Артподготовка длилась 80 минут. В 8 часов 50 минут после недолгой внезапно наступившей тишины на нейтральную полосу из окопов дивизий первого эшелона 65-й армии вылилось многоголосое «ура!». Пошла матушка-пехота. Танки поддержки. Артиллеристы буквально на руках толкали перед собой сорокапятки — на случай, если оживут неподавленные огневые точки.
Рокоссовский знал: если у соседа справа, армий ЮгоЗападного фронта, противник — румыны, то у него — немцы, стойкие и опытные солдаты, и сломить их сопротивление, прорвать их оборону будет намного сложнее. Задачей генерала Батова было прорвать немецкую оборону на всю её глубину, «зайти во фланг и тыл обороны противника на рубеже реки Дон, наступать в юго-восточном направлении на Вертячий».
Вскоре выяснилось: немцы частью сил успели отойти на вторую линию обороны и встретили наши наступающие части огнём. И снова заработала артиллерия генерала Казакова. Часть орудий была выдвинута непосредственно в боевые порядки наступающей пехоты. Артиллеристы расстреливали огневые точки врага, его опорные пункты прямой наводкой. Огнеприпасов не жалели. И вскоре оборона противника начала давать трещины и распадаться.
83