Картину отражения танковой атаки Гота дал в своём великолепном романе «Горячий снег» участник тех боёв писатель Юрий Васильевич Бондарев.
Атаку танков Гота на реке Мышкове наши войска отбили. 6-я армия противника была обречена.
Манштейн переоценил свои силы. Он отдал приказ Паулюсу ударить навстречу. Этого опасалась наша Ставка. Войска, сформировавшие «котёл», могли дрогнуть, расступиться перед превосходящими силами противника. Но окружённая сталинградская группировка обречённо стояла на месте, доверившись приказам и обещаниям Гитлера не бросить её.
Рокоссовский в те дни всё ещё не оставлял надежды на решающее сражение с целью полной ликвидации «котла». Из резерва Ставки ему дали 2-ю гвардейскую армию. Но тут же начались переговоры о необходимости перебросить её на угрожаемый участок, чтобы остановить танки Гота.
Вечером 12 декабря Василевский из штаба Донского фронта доложил Верховному о серьёзности создавшегося положения и предложил срочно, с марша, перебросить 2-ю армию вместе с приданным ей танковым корпусом на позиции по реке Мышкове, чтобы остановить движение ударных частей группы армий «Дон».
— Когда мы разобьём противника на Мышкове, можно подумать и о ликвидации «котла», — развивал свою мысль Василевский. — Прошу вашего разрешения на немедленную переброску прибывающих частей Второй гвардейской армии на рубеж реки Мышковы. А Паулюс от нас не уйдёт. Пока не покончим с группировкой Манштейна, операцию по окончательному разгрому Шестой армии считаю необходимым отложить.
— Вы и так уже слишком долго возитесь с Паулюсом, — возразил Сталин. — Пора с ним кончать. И вообще, вы постоянно просите резервы у Ставки, причём для тех направлений, за которые отвечаете. Рокоссовский рядом с вами?
— Да, товарищ Сталин.
— Передайте ему трубку.
Рокоссовский услышал глуховатый голос Верховного.
— Как вы относитесь к предложению товарища Василевского?
— Отрицательно, товарищ Сталин.
— Что же вы предлагаете?
— Я думаю, что следует немедленно разделаться с окружённой сталинградской группировкой и для этой операции использовать сильную армию Малиновского.
— А если немцы прорвутся?
— В этом случае можно будет повернуть против них Двадцать первую армию Гордова.
В трубке какое-то время шуршала тишина.
— Да, согласен, ваш замысел смел, — снова заговорил Верховный. — Но он слишком рискован. А сейчас мы не можем рисковать, товарищ Рокоссовский. Передайте трубку Василевскому.
По тому, как Василевский доказывал Сталину необходимость передать Ерёменко 2-ю гвардейскую армию со всеми частями усиления, Рокоссовский понял, что Верховный колеблется и, прежде чем принять окончательное решение, изучает все «за» и «против».
Вскоре Василевский снова протянул ему трубку.
— Товарищ Рокоссовский, — сказал Сталин, — ваше предложение действительно очень смело и в других обстоятельствах могло быть единственно верным. Но — риск… Риск чрезвычайно велик. Мы здесь, в Государственном Комитете Обороны, сейчас рассмотрим оба варианта, ваш и товарища Василевского, и примем решение. Но, видимо, с армией Малиновского вам придётся расстаться.
Рокоссовский понял, что это и есть окончательное решение ГКО, и мгновенно отреагировал:
— В таком случае, товарищ Сталин, войска Донского фронта не смогут уничтожить Паулюса. Личный состав стрелковых частей наполовину выбит. Артиллерия нуждается в подвозе — не хватает огнеприпасов. В ремонте нуждаются танковые части. Прошу отложить операцию для отдыха, приведения себя в порядок и пополнения.
Снова зашуршала в трубке тишина.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Временно приостановите операцию. Ставка подкрепит вас людьми и техникой. Я думаю, надо прислать вам Воронова[89], он поможет усилить вашу артиллерию. Артиллерия вам скоро очень понадобится.
Ну, хоть так, с горечью подумал Рокоссовский. Воронов приедет не с пустыми руками…
19 декабря в штаб Донского фронта прибыл генерал Воронов. И сразу же началась подготовка к решающему удару с целью ликвидировать «котёл» в районе Сталинграда.
Ещё когда планировали первый удар, Рокоссовский высказал идею, что для проведения операции по рассечению «котла» целесообразнее было бы объединить обе ударные группировки — северную и южную — под единым командованием. И мысль эту он однажды уже высказывал Верховному главнокомандующему. Воронов тоже загорелся этой идеей, считая её более рациональной, и доложил о ней в Ставку.
Вскоре эту тему обсуждали на заседании Государственного Комитета Обороны. Маршал Жуков вспоминал: «В конце декабря в Государственном Комитете Обороны состоялось обсуждение дальнейших действий.
Верховный предложил:
— Руководство по разгрому окружённого противника нужно передать в руки одного человека. Сейчас действия двух командующих фронтами мешают ходу дела.
Присутствовавшие члены ГКО поддержали это мнение.
— Какому командующему поручим окончательную ликвидацию противника?
Кто-то предложил передать все войска в подчинение К. К. Рокоссовскому.
— А вы что молчите? — обратился Верховный ко мне. — Или вы не имеете своего мнения?
— На мой взгляд, оба командующих достойны, — ответил я. — Ерёменко будет, конечно, обижен, если передать войска Сталинградского фронта под командование Рокоссовского.
— Сейчас не время обижаться, — отрезал И. В. Сталин и приказал мне: — Позвоните Ерёменко и объявите ему решение Государственного Комитета Обороны.
В тот же вечер я позвонил А. И. Ерёменко по ВЧ и сказал:
— Андрей Иванович, ГКО решил окончательную ликвидацию сталинградской группировки противника поручить Рокоссовскому, для чего 57-ю, 64-ю и 62-ю армии Сталинградского фронта вам следует передать в состав Донского фронта.
— Чем это вызвано? — спросил А. И. Ерёменко.
Я разъяснил ему, чем вызвано такое решение.
Всё это, видимо, расстроило Андрея Ивановича, и чувствовалось, что он не в состоянии спокойно продолжать разговор. Я предложил ему перезвонить мне позже. Минут через пятнадцать вновь раздался звонок:
— Товарищ генерал армии, я всё же не понимаю, почему отдаётся предпочтение командованию Донского фронта. Я вас прошу доложить товарищу Сталину мою просьбу оставить меня здесь до конца ликвидации противника.
На моё предложение позвонить по этому вопросу лично Верховному А. И. Ерёменко ответил:
— Я уже звонил, но Поскрёбышев сказал, что товарищ Сталин распорядился по всем этим вопросам говорить только с вами.
Мне пришлось позвонить Верховному и передать разговор с А. И. Ерёменко. И. В. Сталин меня, конечно, отругал и сказал, чтобы немедленно была дана директива о передаче трёх армий Сталинградского фронта под командование К. К. Рокоссовского. Такая директива была дана 30 декабря 1942 года».
В своём дневнике А. И. Ерёменко в те дни с обидой записал: «Первостепенное значение имеют не заслуги, а взаимоотношения с начальством… Страшная беда, что и в наш век всё ещё так решаются вопросы». Что и говорить, Андрея Ивановича на этот раз действительно обошли: генералам, отличившимся при разгроме 6-й армии Паулюса, присвоили очередные воинские звания, и только генерал-полковнику Ерёменко дальнейшее производство почему-то придержали. Жуков получил маршала и орден Суворова 1-й степени № 1. Гордов, Ватутин и Рокоссовский — золотые погоны генерал-полковников и ордена Суворова. Ерёменко завидовал и Жукову, и Рокоссовскому одновременно. Жуков стремительно двигался вверх. Вот уже Маршал Советского Союза и Герой Советского Союза. Рокоссовский тоже хорош, перехватил из-под носа командование операцией по уничтожению готовенького «котла»… А ведь когда-то шли бровь в бровь, на равных, вместе хлебали из курсантского котелка на кавалерийских курсах…
89