В восточной части кольца, где также проходил бывший наш внутренний оборонительный обвод, противник тоже оборудовал опорные пункты и узлы сопротивления, причём сеть их распространялась в глубину до десяти километров, вплоть до самого Сталинграда.
Гитлеровцы широко применяли минирование подходов к опорным пунктам и на танкоопасных направлениях. Для обороны были приспособлены железнодорожные насыпи, выбывшие из строя танки, вагоны и паровозы.
Таким образом, окружённый противник не только имел значительные силы, но и опирался на хорошо подготовленные в инженерном отношении позиции, значительно развитые в глубину.
Из всего этого можно было сделать вывод: в создавшейся обстановке враг предпримет все меры к тому, чтобы окружённая группировка как можно дольше держалась под Сталинградом, отвлекая на себя побольше наших сил и тем самым способствуя закрытию огромной бреши в его фронте, образовавшейся в результате успешного наступления советских войск на сталинградском и ростовском направлениях.
Дело прошлое, но мне думается, что было бы всё же целесообразнее 2-ю гвардейскую армию использовать так, как вначале намеревалась поступить Ставка, то есть быстро разделаться с окружённой группировкой. Этот смелый вариант открывал огромные перспективы для будущих действий наших войск на южном крыле советско-германского фронта. Как говорится, игра стоила свеч.
Конечно, меня снова могут упрекнуть, что сейчас, когда всё стало ясным, легко рассуждать о чём угодно, но я и тогда был сторонником использования 2-й гвардейской армии в первую очередь для разгрома окружённой группировки, предлагая в случае приближения вражеских сил к «котлу» повернуть против них всю 21-ю армию. Ставка предпочла принять другой вариант, надёжно гарантирующий от всяких неожиданностей».
Пополнение из резерва Ставки оказалось небольшим, по определению Рокоссовского, — «каплей в море»: 20 тысяч штыков. Командующий тут же приказал «подчистить» ближайшие тылы и госпитали. Набрали ещё 10 тысяч.
На усиление ударных группировок в распоряжение штаба Донского фронта прибыли лётчики — представитель Ставки генерал А. А. Новиков[91] и командир 3-й авиадивизии дальнего действия Ставки ВГК генерал А. Е. Голованов[92].
Генерал Воронов, осуществлявший общее руководство операцией «Кольцо», смог привлечь для обеспечения наступления артиллерийское усиление: «артиллерийскую дивизию прорыва, два артиллерийских пушечных полка большой мощности, один артиллерийский дивизион большой мощности, пять истребительно-противотанковых полков, один зенитный артиллерийский полк, две гвардейские миномётные дивизии…» А также три гвардейских танковых полка.
Решающая атака на Сталинград была назначена на утро 10 декабря 1942 года.
Первой в атаку поднималась 65-я армия Батова.
С Батовым у Рокоссовского состоялась традиционная встреча на командном пункте. Обсудили задачи. В заключение с едва заметной улыбкой комфронта сказал:
— Надеюсь, Павел Иванович, во время наступления продвижение своих войск вы будете определять не горизонталями, а более отчётливыми ориентирами.
Батов тоже не сдержал улыбки:
— Что ж, Константин Константинович, при таком усилении артиллерией и танками постараемся выдержать вертикаль.
«А было это, — вспоминал маршал, — во время тяжёлых декабрьских боёв, когда от нас настоятельно требовали быстрейшего разгрома только что окружённого противника, сил же и средств для этого у нас не хватало. Вызвав Батова к телефону, я спросил, как развивается наступление.
— Войска продвигаются, — был ответ.
— Как продвигаются?
— Ползут.
— Далеко ли доползли?
— До второй горизонтали Казачьего кургана.
Несмотря на досаду, которую я испытывал от таких ответов, меня разбирал смех. Понимая состояние командарма и сложившуюся обстановку, я сказал ему: раз уж его войска вынуждены ползти и им удалось добраться только до какой-то воображаемой горизонтали, приказываю прекратить наступление, отвести войска в исходное положение и перейти к обороне, ведя силовую разведку, с тем чтобы держать противника в напряжении».
Из Москвы в штаб Донского фронта на имя Рокоссовского шли не только директивы и распоряжения. Время от времени он получал письма от жены и дочери. Он перечитывал их по нескольку раз, хранил. Когда выпадала свободная минута и можно было уединиться, садился за ответ.
Юлия Петровна в то время работала в Антифашистском комитете советских женщин. Ариадна поступила в школу разведчиков Центрального штаба партизанского движения. Это была знаменитая школа, в которой готовили «диверсантов Сталина» для разведывательно-диверсионной работы в тылу противника. Ариадна, имевшая решительный характер отца, давно мечтала попасть на фронт. И уже не раз ходила в военкомат. Мать её всячески отговаривала, но когда поняла, что её слова улетают в пустоту, написала мужу: сделай что-нибудь, единственное дитя, и то хочет меня покинуть… Отец написал Ариадне: рвение её похвально, но вначале нужно получить хорошую военную специальность. У Юлии Петровны появилась надежда: пока дочь будет учиться, война закончится. Ариадна окончила курсы радистов разведшколы в разгар Сталинградской битвы. Юлия Петровна, чувствуя, что её власть над дочерью небезгранична, снова пожаловалась мужу, который имел больше власти над дочерью. Тот тут же написал Ариадне пространное письмо: «Слышал, что ты делаешь большие успехи в области радиодела. Это меня радует, но печалит сознание того, что ты стремишься во что бы то ни стало попасть на фронт. Ты не представляешь себе всей картины и условий службы и быта, это особенно, с чем тебе придётся столкнуться в жизни. Не увлекайся романтикой, представляя себе, что всё так красиво, как описывается в книгах, стихах, статейках и кино. Во всяком случае, без согласования этого вопроса со мной на фронт не выезжай. Тебе только исполнилось 17 лет, и хотя ты уже девушка, но ещё не вполне подготовлена для того, чтобы сразу окунуться в обстановку фронтовой жизни».
Порой ему казалось, что его отцовская власть над дочерью настолько призрачна, что в любой момент может осыпаться, как иней с орудийного ствола, когда он вдруг производит выстрел. Судьба дочери беспокоила. Он знал: Ариадна упряма и своенравна. Но его слушалась.
Красавица Галина Таланова и там была рядом. Иногда он наведывался в дальний госпиталь — повидаться. Но чаще просил водителя привезти её в деревню. Фронтовая любовь отдавала горечью, и ничего с этим поделать было невозможно.
Юлия Петровна всё знала. Когда ей кто-нибудь намекал на неверность мужа, она отмахивалась. Однажды сказала: «Всё, что угодно, лишь бы вернулся живой…»
Глава девятнадцатая
ОПЕРАЦИЯ «КОЛЬЦО»
Ещё ни один немецкий фельдмаршал не попадал в плен…
Новый, 1943 год встречали в штабе Донского фронта. Лётчики доставили из Москвы ёлку, работники штаба по-фронтовому её украсили. На огонёк в деревню Зварыгино, заваленную снегами, прибыли Василевский, Голованов, Воронов, Новиков, драматург Александр Корнейчук, писательница Ванда Василевская, военные корреспонденты центральных газет и кинооператоры.
Рокоссовский предложил первый тост за Верховного главнокомандующего товарища Сталина. Все встали и выпили до дна.
В разгар торжества кто-то заговорил о том, что в истории войн часто бывало, когда обречённому на гибель противнику, дабы избежать кровопролития, предлагали капитуляцию в обмен на жизнь. Идею это подхватили, начали обсуждать. «На следующий день, — вспоминал Рокоссовский, — у меня возникла мысль посоветоваться с Генштабом: не попробовать ли нам применить древний рыцарский обычай?» По словам Рокоссовского, разговаривал он с генералом Антоновым, заместителем начальника Генштаба. Антонов обещал переговорить об этом в Ставке и посоветовал подготовить текст ультиматума.
91
92