Некоторые командиры до сих пор ещё не поняли, что самовольный отход хотя бы одной части неминуемо ставит в невыгодные условия соседей и облегчает действия противнику.
Приказываю:
1. Военным советам армий и командирам отдельных корпусов немедленными и решительными мерами пресекать самовольный отход, а к командирам, допустившим таковой, а также к провинившимся в трусости и неустойчивости применять полностью меры, предусмотренные приказом НКО № 227.
2. С получением настоящих указаний ещё раз довести приказ НКО № 227 до всего комсостава и подразделений.
3. В боевых донесениях по итогам боевых действий за день докладывать о мерах, принятых к нарушителям требований приказа НКО № 227.
4. Настоящую директиву объявить под расписку командному составу до командира дивизии, бригады включительно».
Подпиши эту директиву или нечто подобное, к примеру, Жуков, сейчас бы появилось столько публицистики! И здесь уместно заметить, что уважение к полководческому дару и человеческим качествам Рокоссовского настолько велико, что ему готовы простить многое. Так народ любит разве что артистов, и так в прежние годы любили героев, поэтов, художников, космонавтов.
Глава двадцать вторая
НА ДНЕПР И ДАЛЬШЕ
15 июля 1943 года, выстояв под ударами последнего наступления германских войск на Восточном фронте, армии Рокоссовского пошли вперёд. Атаковали почти без всякой паузы. На третий день боёв оттеснили противника на линию, которую противоборствующие стороны занимали на 5 июля. А дальше пошло тяжелее. Немцы стояли здесь два года и успели создать прочные оборонительные рубежи, опорные пункты, соединённые системой перекрёстного огня. Минные поля. Противотанковые районы. Проволочные заграждения. Каждый населённый пункт, каждая высотка были превращены в неприступные цитадели, соединённые ходами сообщения и окопами со смежными, такими же укреплёнными и насыщенными огневыми средствами узлами обороны. Войскам приходилось буквально прогрызать немецкую оборону.
Позже Рокоссовский оценит эти дни и действия своих армий так:
«Снова была проявлена излишняя поспешность, которая, по-моему, не вызывалась сложившейся обстановкой. В результате войска на решающих направлениях выступили без достаточной подготовки. Стремительного броска не получилось. Операция приняла затяжной характер. Вместо окружения и разгрома противника мы, по существу, лишь выталкивали его из Орловского выступа. А ведь, возможно, всё сложилось бы иначе, если бы мы начали операцию несколько позже, сконцентрировав силы на направлении двух мощных, сходящихся у Брянска ударов».
Здесь — скрытая полемика с решениями Генштаба, с Василевским. Именно к мнению Василевского в эти дни начал прислушиваться Верховный. Пик напряжённости в войне миновал. Враг уже не угрожал Москве, как в 1941 и 1942 годах, не держал в блокадном кольце Ленинград. И Жуков, этот незаменимый критический менеджер, постепенно отдалялся Сталиным на второй план. Впрочем, Жуков и сам старался больше быть в войсках, в своей родной стихии.
Рокоссовский не был сторонником спонтанных действий. Каждую операцию старался готовить как можно более тщательно. Без затяжки, энергично, но основательно. Бой, атаку, а тем более длительное наступление, как считал Рокоссовский, надо было готовить, обеспечивать. А для этого необходимо время. «Самое трудное, — говорил фон Клаузевиц, — возможно лучше подготовить победу; это — незаметная заслуга стратегии, за которую она редко получает похвалу».
И всё же, как бы тяжело ни было наступающим войскам, огненный вал медленно покатился на запад. Под Курском произошло событие исторической важности и глобального масштаба — началось всеобщее наступление на позиции германских войск. Фашистский зверь получил удар в самое средоточие своих сил. Отныне он будет только пятиться. До самого «логова».
Вначале в заснеженных полях Подмосковья, затем в волжской степи и в руинах Сталинграда, а теперь здесь, на гигантском фронте между Белгородом и Орлом, вермахт получил сокрушительные удары. Ни битва за Атлантику между германскими люфтваффе и авиацией союзников, ни бои в африканской пустыне, ни операции на Балканах и греческих островах, даже если их соединить в одну, по масштабам и ярости вряд ли стоят хотя бы одной битвы в России. Судьбы мира решались здесь. Их решали солдаты Рокоссовского и Ватутина, артиллеристы Казакова и танкисты Богданова. Здесь предопределялись сроки освобождения концентрационного лагеря Освенцим и Варшавы, взятия Кёнигсберга и Берлина.
В начале августа войска Брянского фронта освободили Орёл. Одновременно части Воронежского и Степного фронтов очистили от противника Белгород, а вскоре и Харьков. Началось освобождение Донбасса. В Москве в ознаменование крупных побед прогремел первый салют. Отныне Москва будет салютовать победам, подобным тем, которые войска одержали в августе 1943 года.
В середине августа авангарды фронта Рокоссовского подошли к линии «Хаген» и остановились для перегруппировки. Но уже на следующий день в штаб поступила директива Ставки на дальнейшие действия: «Наступая в общем направлении Севск — хутор Михайловский, не позднее 1–3 сентября выйти на фронт река Десна южнее Трубчевск — Новгород-Северский — Шостка — Глухов — Рыльск. В дальнейшем развивать наступление в общем направлении Конотоп — Нежин — Киев и при благоприятных условиях частью сил формировать Десну и наступать по правому её берегу в направлении Чернигов».
Датой начала операции значилось 26 августа. На подготовку масштабной и довольно глубокой операции штабам и войскам Центрального фронта отводилось всего десять дней.
Основной удар войска Рокоссовского нанесли на новгород-северском направлении силами 65-й армии Батова. На флангах наступали 48-я армия Романенко и 60-я армия Черняховского[107].
С генералом Иваном Даниловичем Черняховским Рокоссовский познакомился во время боёв на курском выступе. Позже писал: «Знакомясь с войсками 60-й армии, переданной нам из Воронежского фронта, я внимательно приглядывался к генералу И. Д. Черняховскому. Это был замечательный командующий. Молодой, культурный, жизнерадостный. Изумительный человек! Было видно, что в армии его очень любят. Это сразу бросается в глаза. Если к командарму подходят докладывать не с дрожью в голосе, а с улыбкой, то понимаешь, что он достиг многого. Командиры всех рангов остро чувствуют отношение старшего начальника, и, наверное, мечта каждого из нас — поставить себя так, чтобы люди с радостью выполняли все твои распоряжения. Вот этого Черняховский достиг (пожалуй, так же, как и командарм 65 П. И. Батов)».
Рокоссовский, кроме всего прочего, как мы видим, был тонким психологом. Хорошо разбирался в людях. А самое главное, умел понимать их и подбирал себе помощников с учётом их способностей и особенностей характера. Бессмысленно ломать человека, даже военного, даже при помощи устава. Найти ему место там, где он принесёт наибольшую пользу, — один из принципов его работы с людьми.
Сразу после Сталинграда, во время Севского рейда, выяснилось, что части 70-й армии действуют несобранно, в бою слабоуправляемы. Рокоссовский тут же выехал в штаб армии, побывал в дивизиях и полках. Армия была мощной. Сформирована по гвардейскому штату из работников НКВД Хабаровской, Читинской, Новосибирской, Свердловской, Челябинской областей и города Ташкента. В неё вошли также погранотряды. Пограничники — хорошие бойцы, храбрые солдаты. Но как оказалось, командующий армией генерал-майор Г. Ф. Тарасов[108] никак не мог наладить управление частями. В итоге — большие потери при незначительном продвижении вперёд. Противник почувствовал слабость фронта армии и начал истощать её короткими и мощными контрударами. Рокоссовский тут же заменил командующего: мощную 70-ю армию НКВД возглавил опытный и надёжный генерал-лейтенант Галанин. Сразу дело пошло лучше. Контратаки немцев и венгров были пресечены, армия пошла вперёд. Пограничники храбро дрались в дни Курской битвы.
107
108