17 сентября 1943 года в приказе Верховного главнокомандующего говорилось: «Войска Центрального фронта, продолжая наступление, успешно форсировали реку Десна и сегодня, 16 сентября, с боем овладели крупным опорным пунктом обороны немцев на рубеже этой реки — городом Новгород-Северским…»
Войска Рокоссовского успешно продвигались вперёд. Разметав оборону противника на западном берегу Десны, авангарды устремились к Днепру. Особенно энергично действовала группировка 60-й армии. Фланговые удары и глубокие броски с последующим охватом не успевших отойти частей противника выгодно отличали действия дивизий и частей армии Черняховского. Рокоссовского восхищала кипучая энергия командарма. Чем-то он напоминал ему его командирскую юность, забайкальские походы. Именно перед 60-й армией стал реально вырастать приближавшийся с каждым днём и с каждым боем Киев.
Однако Киев войскам Рокоссовского взять не дали. Из Ставки пришла директива: согласно новой разграничительной линии Киев отходил в полосу действия соседнего Воронежского фронта. Таким образом, брать Киев должен был Ватутин. Рокоссовский тут же позвонил в Ставку. Сталин выслушал его и кратко сказал:
— Товарищ Рокоссовский, мы это сделали по настоянию Жукова и Хрущёва. Они там находятся на месте, им виднее.
Больше всего хлопотал Никита Сергеевич Хрущёв. Недовольный тем, как народ встретил его в освобождённом Харькове, он решил взять реванш в Киеве.
Северо-западнее и западнее Киева находились города и населённые пункты, которые были хорошо знакомы Рокоссовскому по летним боям 1941 года. Новоград-Волынский, Луцк, Броды… Он возвращался с войсками своего фронта туда, где принял свой первый бой в этой войне, командуя 9-м механизированным корпусом. Маятник войны качнулся назад и, ускоряя движение, неотвратимо летел на запад…
К концу сентября 13-я армия Пухова захватила плацдармы на правом берегу Днепра. Заметим, войскам Рокоссовского достался трудный участок для наступления. Форсировать пришлось две реки — Десну, а потом Днепр. В начале октября Ставка неожиданно вывела из состава Центрального фронта и передала левофланговому Воронежскому фронту 13-ю и 60-ю армии. Это были лучшие его армии, и командовали ими талантливые, надёжные генералы.
Центральный фронт перенацеливался на северо-западное направление — на Белоруссию. Предстояла огромная работа по переброске не только войск, но и тылового хозяйства на новое, гомельское направление.
В один из этих дней позвонил недавно назначенный на должность начальника Генерального штаба Антонов и заговорил о праздничном салюте в честь войск Центрального фронта, успешно форсировавших Днепр и начавших взламывать твердыни Восточного вала.
— Я думаю, — сказал Рокоссовский, — что с этим следует подождать. Незачем раньше времени настораживать немецкое командование. А вот об ударе на Киев не мешало бы ещё раз подумать. Черняховский сейчас находится в очень выгодном положении.
— Согласен с вами, — ответил Антонов. — Советую доложить свои соображения Верховному главнокомандующему.
Рокоссовский тотчас же связался со Сталиным.
— Товарищ Рокоссовский, — выслушав его, сказал Сталин, — вопрос о действиях войск на киевском направлении решён, и вы об этом знаете. Пересматривать что-либо поздно.
Тогда Рокоссовский, пользуясь случаем, заговорил о фронтовых средствах усиления, которые были переданы на левый фланг.
— Все фронтовые средства усиления остаются в вашем распоряжении. А Пухову и Черняховскому оставьте их штатные танки и артиллерию. Мы уже дали соответствующее распоряжение Ватутину. По всей вероятности, в ближайшее время Ставка примет решение о расформировании Брянского фронта. Часть войск будет передана вам. Что касается салюта… — Сталин немного помолчал. — Тут вы правы: лучше будет его ненадолго отложить.
В начале октября, когда Центральный фронт уже действовал в Белоруссии, ему были переданы 3-я, 50-я и 63-я армии расформированного Брянского фронта. Из резерва Ставки прибыли 61-я армия генерала П. А. Белова[109] и 11-я армия генерала И. И. Федюнинского. С ними Рокоссовский провёл операции по форсированию Сожа, Днепра и Березины, захватил плацдармы, прорвал Восточный вал, расширил фронт прорыва до 120 километров и продвинулся на запад до 130 километров. Началось освобождение Белоруссии. 26 ноября части 11-й и 48-й армий в ходе Гомельско-Речицкой наступательной операции Белорусского фронта[110] освободили Гомель.
Гомельско-Речицкая операция в масштабе фронта носила характер вспомогательной. Главная интрига тем временем развивалась южнее, в районе Киева. Войска 1-го Украинского фронта с боем захватили Киев. Немцы не осмелились снять с гомельско-речицкого участка ни одной дивизии, чтобы облегчить участь киевской группировки. Задача была выполнена.
Однажды, когда войска фронта ещё стояли перед Нов-городом-Северским, к Рокоссовскому приехала дочь Ариадна. В архивах сохранился любопытный документ:
«Отпускной билет
Радист тов. Рокоссовская А. К. отпущена в краткосрочный отпуск с правом выезда в штаб Центрального фронта с 31 августа по 6 сентября 1943 г.
Срок возвращения в часть 6.9.43 г.
Начальник радиоузла Инженер-капитан Покровский».
Ариадна приехала к отцу не без умысла. Работа радисткой передвижного радиоузла Центрального штаба партизанского движения её не устраивала. Не хватало фронтовой романтики. Отцовская кровь требовала пребывания в огне. И в огонь она попала в первый же день «гостевания» у отца.
Штаб фронта Ариадна отыскала как раз в тот момент, когда командующий садился в машину, чтобы выехать в войска. Она уговорила его взять её с собой. Поехали. В дороге налетели немецкие самолёты. Водитель остановил машину. Все сидевшие в ней рассыпались по обочинам. Замешкалась только перепуганная Ариадна. Видя её беспомощность, Рокоссовский бросился к машине и прикрыл дочь собой. Так и лежали возле машин в кромешной пыли и копоти, пока самолёты делали заход за заходом, поливая дорогу и машины огнём своих пушек и пулемётов. Впоследствии Ариадна Константиновна рассказывала сыну Константину Вильевичу, что офицеры штаба в первые мгновения после того, как немецкие самолёты улетели, смотрели на неё почти с ненавистью — за то, что подвергла смертельной опасности их командующего. В тот же день после строгого разговора с отцом дочь отбыла с фронта. Сам Рокоссовский объяснял невозможность пребывания Ариадны рядом тем, что его сердце не выдержит от постоянной мысли о том, что его единственной дочери каждую минуту угрожает смертельная опасность.
Центральный фронт потому и был переименован в Белорусский, а вскоре в 1-й Белорусский, что именно его соединениям предназначалась роль основного действующего лица в ходе освобождения советской Белоруссии от немецкой оккупации.
Всю осень 1943-го, зиму и весну 1944 года войска Рокоссовского расширяли свои плацдармы и накапливали силы для предстоящего решающего удара.
Однако в конце ноября Рокоссовскому пришлось срочно оставить свой фронт и на несколько дней выехать в расположение соседнего 1-го Украинского.
Сталин позвонил из Тегерана, где проходила встреча лидеров союзнических государств, и сказал, что «у Ватутина неблагополучно, что противник перешёл в наступление и овладел Житомиром».
— Положение становится угрожающим, — сказал Верховный; в голосе его чувствовались раздражение и тревога. — Если так и дальше пойдёт, то противник может ударить во фланг Белорусского фронта. Товарищ Рокоссовский, вам следует немедленно выехать в штаб Первого Украинского фронта в качестве представителя Ставки, разобраться в обстановке на месте и принять все меры к отражению наступления врага.
Ситуация складывалась критическая. Немцы, смяв наши войска, контратаковали в направлении на Киев. Их ударные силы на отдельных участках продвинулись на глубину до 40 километров. Создавалась реальная угроза не только потери Киева, но и сокрушительного удара во фланг Белорусскому фронту.
109