В марте 1944 года Верховный позвонил Рокоссовскому по ВЧ. Сказал, что Ставка готовит крупную стратегическую операцию. Кратко очертил задачу 1-го Белорусского фронта. И тут же спросил его мнение. «Должен сказать, — вспоминал маршал, — что ещё до этого разговора со Сталиным мы у себя обсуждали такой вариант: объединение в одних руках всего участка от Быхова до Владимир-Волынского. Это давало нам огромные преимущества в манёвре силами и позволяло смело решиться на организацию удара в обход Полесья как с севера, из района Бобруйска, так и с юга, из района Ковеля. Некоторых затруднений в управлении войсками можно было, конечно, ожидать, но это нас не смущало. У нас уже имелся опыт управления войсками в не менее сложной обстановке при ликвидации окружённой в Сталинграде группировки противника. Во всяком случае, легче было организовать управление объединёнными силами, чем согласовывать взаимодействие с соседним фронтом при решении одной общей задачи».
Снова, как и под Сталинградом, а потом под Курском, у Рокоссовского родилась идея создания мощной группировки, объединённой не только общими задачами, но и единым командованием. И в себе самом, и в своём штабе и войсках он чувствовал ту силу, которая способна сокрушить противника, стоявшего перед его фронтом: он будет либо уничтожен, либо надолго выведен из строя.
К лету перед «белорусским балконом» немцы сконцентрировали группировку в 1 миллион 200 тысяч человек: 63 дивизии и три бригады при 9500 орудиях и миномётах, 900 танках и 1350 самолётах различных типов.
Рокоссовский сказал Сталину, что для успеха предстоящего сражения потребуется самое тесное и до мелочей согласованное взаимодействие с войсками правофлангового 2-го Белорусского фронта, но существует и непреодолимая помеха — фланги разделены широкой полосой лесов и болот.
— Было бы целесообразно, товарищ Сталин, передать нам часть полосы нашего левофлангового соседа 1-го Украинского фронта, — предложил свой вариант Рокоссовский.
Сталин, выслушав своего Багратиона, задумался.
— Товарищ Рокоссовский, скажите, вы в своём штабе уже обсуждали возможные действия ваших войск на этом направлении?
— Да, товарищ Сталин, обсуждали. В случае передачи нам участков фронта вместе с войсками на правом и левом флангах нам значительно легче будет организовать управление объединёнными силами, чем согласовывать взаимодействие с соседними фронтами при решении одной общей задачи.
«Тут как раз в пользу нашего предложения сработал случай, — вспоминал Рокоссовский. — На участке 2-го Белорусского фронта произошла неприятность — противник нанёс удар и овладел Ковелем. Сталин предложил мне быстро продумать наш вариант объединения участка обоих фронтов, сообщить в Ставку и скорее выехать к П. А. Курочкину, командующему 2-м Белорусским фронтом, чтобы сообща принять меры для ликвидации прорыва противника».
Рокоссовский выехал на северное крыло будущей своей группировки, встретился с генералом П. А. Курочкиным[114] и его штабом. После изучения обстановки пришли к выводу, что накануне решающего сражения проводить частную операцию по освобождению Ковеля нецелесообразно. Рокоссовский доложил об этом в Ставку, и там с их предложением согласились.
Это был уже не 41-й год, когда из Ставки в войска летели категоричные приказы немедленно отбить у противника оставленную деревню или городок, не считаясь с потерями и общей обстановкой. Верховный главнокомандующий чувствовал силу своих полководцев и доверял их инициативе.
Вскоре Ставка передала Рокоссовскому участок Южного Полесья вместе с войсками. Ширина обороны 1-го Белорусского фронта составляла теперь до 900 километров. Группировка насчитывала десять общевойсковых, одну танковую, две воздушные армии. В подчинение Рокоссовскому переходила также Днепровская речная флотилия. Кроме того, фронт располагал тремя танковыми, тремя кавалерийскими и одним механизированным корпусами.
Противник перед ним стоял по-прежнему мощный, уже показавший, что способен не только эффективно обороняться, но и опасно контратаковать. Против войск правого крыла, закрывая бобруйское направление, стояла 9-я полевая армия генерала пехоты Йордана[115]. Год назад Рокоссовский с ней уже дрался. Тогда, в ходе операции «Цитадель», 9-я армия под командованием генерала Моделя играла главную партию на северном фасе и яростно атаковала на Курск, пытаясь подсечь основание курского выступа. У Моделя было до 900 танков, «фердинандов» и штурмовых орудий. Они частично смяли несколько линий боевых порядков 13-й армии генерала Пухова. Но так и не смогли преодолеть глубокую оборону войск Центрального фронта, а потом устоять перед их контратаками. Теперь противников ждала новая встреча.
2-я полевая армия генерал-полковника Вайса[116] имела в своём составе один танковый и два армейских корпуса и занимала район Пинска и Припяти, углубляясь на восток до 300 километров и нависая над правым флангом 1-го Украинского фронта. Против неё стояла развёрнутая на север и северо-запад 61-я армия генерала Белова.
4-я полевая армия генерала пехоты фон Типпельскирха[117] и 3-я танковая армия генерал-полковника Рейнгардта[118]занимали междуречье Березины и Днепра, а также плацдарм от Быхова до Орши.
Для начала Рокоссовский приказал перебросить часть противотанковой артиллерии с правого фланга на левый. Теперь любые попытки противника атаковать нашу оборону с этого направления пресекались самым решительным образом, противник нёс значительные потери в бронетехнике.
Линия фронта в конце концов стабилизировалась. Сама её причудливая конфигурация определяла два совершенно самостоятельных операционных направления: северное — на Бобруйск — Барановичи — Брест — Варшаву; южное — на Ковель — Хелм — Люблин — Варшаву.
В начале апреля Рокоссовский представил в Ставку план наступления. Первоначальный замысел предполагал удар в направлении Минска — Барановичей — Бреста — Лунинца — Бобруйска с выходом на тыловые коммуникации и основные рокады группы армий «Центр». Эту сложную операцию предлагалось осуществить в два этапа. В ходе первого этапа армии левого крыла выходом на позиции противника вдоль Западного Буга от Бреста до Владимира-Волынского «подрубали» выступ с юга и таким образом лишали противника устойчивости. После охвата правого фланга группы армий «Центр» должны были перейти в атаку все войска фронта и покончить с бобруйской и минской группировками. Затем, опираясь на занятые позиции по Западному Бугу и закрывшись заслонами от возможных контратак противника с запада и северо-запада, армии левого фланга из района Бреста должны были ударить в тыл белорусской группировки врага в направлении Кобрин — Слоним — Столбцы. И одновременно с этим манёвром предполагалось армиями правого крыла обрушиться из района Рогачёв — Жлобин на оборону противника в направлении Бобруйск — Минск. Рокоссовский замышлял в районе Минска «котёл» куда масштабнее сталинградского. Но операция такой сложности требовала времени и дополнительных резервов. По расчётам штаба, для полного успеха фронту требовались как минимум ещё две танковые армии.
Ставка, к сожалению, не могла обеспечить эту смелую и сложную операцию с глубокими и размашистыми ударами на охват. Однако замысел Рокоссовского послужил основой для другого плана, который и будет вскоре осуществлён. Бывший начальник Оперативного управления Генштаба генерал С. М. Штеменко вспоминал: «Идея о направлении ударов и последовательности действий войск, обусловленная в значительной степени разделявшими 1-й Белорусский фронт огромными массивами лесов и болот, была использована Оперативным управлением Генерального штаба при последующем планировании операций».
План операции доводили в Генштабе. Масштабы нового наступления расширялись. Теперь в него вовлекались также силы 2-го Белорусского, 3-го Белорусского и двух Прибалтийских фронтов. Летняя атака 1944 года приобретала очертания гигантского замысла. Каждый фронт выполнял свою задачу, одновременно способствуя выполнению задачи соседа; армейские и фронтовые операции складывались в одну общую картину под названием «Багратион».
114
115
116
117
118