- Глубоко изучив обстановку, расположение своих сил и противника, а также замысел операции «Багратион», я пришел к выводу, что на правом крыле 1-го Белорусского фронта целесообразно нанести два главных удара с разных участков. Один, как это и предусмотрено планом, - с Рогачева на Бобруйск. - Он показал направление удара на карте. - Другой - из района нижнего течения Березины, Озаричи в общем направлении на Слуцк. Повторяю: оба удара должны быть главными.
Жуков угрюмо посмотрел на командующего фронтом и беззвучно зашевелил губами. Создавалось впечатление, что, если бы не представители Ставки, он бы высказал свое мнение по поводу двух ударов, не стесняясь в выражениях.
Сталин медленно вышел из-за стола и, продолжая посасывать трубку, остановился на некотором расстоянии от генерала армии. Подняв на него глаза, сказал:
- Вы думаете, товарищ Рокоссовский, что мы, разрабатывая операцию «Багратион», не изучили обстановку, - он поднял вверх дымящуюся трубку, - а взяли все с потолка?
- Нет, товарищ Главнокомандующий, я так не думаю, -ответил спокойно командующий фронтом. - Но в изучении противника, находясь на переднем крае, мы имеем преимущество.
- В чем это преимущество?
- Составлению нашего плана предшествовала большая работа не только на карте, но и на местности. Иногда приходилось в буквальном смысле слова ползать на животе, - усмехнулся Рокоссовский.
Спокойствие и рассудительность командующего фронтом начали раздражать начальника Генерального штаба. Василевский был уверен в своей правоте и с нетерпением ждал, когда закончится этот, как он считал, бесполезный разговор.
- У вас есть подозрение, что Генеральный штаб и ставка совершают ошибку?
- Я понимаю, что мое предложение идет вразрез с установившимися взглядами на ведение наступательного боя, - несколько смутившись, сказал Рокоссовский. - Да, принимая несколько необычное решение, мы идем на известное распыление сил, но в болотах Полесья, товарищ Сталин, другого выхода просто нет, а вернее сказать - другого пути к успеху операции я лично не вижу.
Сталин, явно недовольный несговорчивостью Рокоссовского, подошел к нему поближе:
- Пройдите в соседнюю комнату и еще раз обдумайте свое предложение. Вы оказались тем солдатом, который идет в строю не в ногу.
В течение получаса Рокоссовский ходил из угла в угол по комнате и, обращаясь к своей богатой памяти, тщательно взвешивал варианты предстоявшего наступления. На его лице и в голубых глазах появилась еще большая решительность - он считал свой план наступления единственно правильным.
- Ну что, надумали? - тихо спросил Сталин, откинувшись на спинку стула.
- Я считаю, что необходимо нанести два главных удара, — произнес Рокоссовский уверенно. - Я стою на прежней точке зрения.
- Какими силами вы собираетесь это делать? - вспылил Сталин.
- Удар на Бобруйск силами 3-й и 48-й армий, - ответил Рокоссовский. - Кстати, местность здесь не позволяет сосредоточить больше сил. - Другой удар я бы нанес силами 65-й и 28-й армий.
- Я считаю, как и все члены Ставки, - побледнев, произнес Сталин, - что удар надо наносить только один. - Он поднялся, объявил перерыв и, бросив на Рокоссовского тяжелый взгляд, властно произнес:
- Я не понимаю вашего упрямства, товарищ Рокоссовский! Идите и еще раз подумайте!
Все знали, что Сталин был сложным человеком. Он не любил, когда с ним не соглашались.
Рокоссовский закрыл за собой дверь и вновь уселся на диван. ♦Что я теперь скажу Верховному? Правильность моего решения не вызывает сомнения. Может, нанести один удар? - подумал он. - Но при двух ударах успех несомненен и жертв меньше».
Он взглянул на часы: скоро надо идти на заседание. И все-та-ки один удар или два? Один - это ошибка. Два - это успех. А может быть, хватит упорствовать? Просто прийти и сказать, что ты не прав? Зачем лезть на рожон? В случае неудачи можно спрятаться за широкие спины представителей Ставки. И не надо будет корчить из себя большого оригинала.
Рокоссовский на миг представил себе почти тысячекилометровую линию фронта, идущую по белорусским болотам, лесам, озерам и рекам. В его подчинении сотни тысяч солдат и офицеров. Именно по его приказу они пойдут в наступление... Судьбы многих из них зависят от его решения. « Нет, нет, люди не должны расплачиваться жизнью за мои ошибки, - подумал он. — Нельзя отступать от того, в чем ты абсолютно уверен».
Рокоссовский зашел в кабинет, где уже все были в сборе.
- Так что же, будем наносить один удар или два? - прищурился Сталин.
- Считаю, что необходимо нанести два удара, - спокойно произнес он.
Верховный закурил трубку и молча начал бесшумно ходить по кабинету, время от времени поглядывая на командующего фронтом.
«Ну и твердолобый! - мысленно воскликнул Ворошилов. -Не зря Я тебя уволил из армии и дал санкцию на арест. Все равно тюремная наука не пошла тебе впрок».
Жуков и Василевский ждали развязки, Которая должна была оказаться не в пользу Рокоссовского. У них даже появилось опасение, что они могут потерять незаурядного полководца.
Рокоссовский посмотрел на маршала Воронова. Тот кивком головы одобрил его действия.
- Товарищ Главнокомандующий, - не выдержал молчания генерал армии, - разрешите мне до конца высказать аргументы В пользу двух ударов.
Сталин остановился, набивая табаком трубку, и после длинной паузы произнес:
-Говорите!
Рокоссовский подошел к карте, взял указку.
- Дело в том, что, если группировке войск на направлении главного удара не оказать помощь на другое участке, противник, вполне возможно, не даст прорвать оборону.
- Почему? - остановился Сталин и поднял глаза на генерала.
- Потому, товарищ Сталин, что у него остается реальная возможность перебросить сюда силы с не атакованных нами рубежей, - ответил Рокоссовский.
- А что дают ваши два главных удара? - негромким голосом спросил Сталин, остановившись у стола президиума.
- Два главных удара решают все проблемы, - запальчиво сказал Рокоссовский. - В сражение одновременно вводится основная группировка войск правого крыла нашего фронта. Гитлеровцы напрочь теряют реальную возможность маневра. Успех, достигнутый пусть даже сначала на одном из этих ударов^ ставит немецкие войска в тяжелое положение, а нашему фронту обеспечивает энергичное развитие наступления. - Рокоссовский повернулся к Верховному, шагавшему по кабинету. - У меня все, товарищ Главнокомандующий.
Сталин раскурил трубку, медленно, с остановками, почти вплотную подошел к Рокоссовскому.
Кое-кому, в первую очередь Ворошилову, показалось, что Верховный сорвет погоны с плеч несговорчивого и упрямого командующего фронтом. Рокоссовский в эти тревожные минуты не потерял самообладания. Известная всем, едва заметная добродушная улыбка и сейчас не сходила с его лица.
После некоторого раздумья Сталин поднял глаза на Рокоссовского и, сжимая в руке потухшую трубку, тише, чем обычно, сказал:
- Настойчивость командующего фронтом доказывает, что организация наступления им тщательно продумана. - Он повернулся к президиуму. - А это надежная гарантия успеха. Утверждаем решение Рокоссовского.
4
Вернувшись из Москвы, командующий фронтом начал готовить операцию, которую предполагалось начать 15 - 20 июня. Он вновь отправился на передний край. Ему предстояло окончательно отработать операцию «Багратион». Один главный удар наносился армиями Горбатова и Романенко, второй - армиями Батова и Лучинского.
Во второй половине дня Рокоссовский на стыке двух армий собрал всех командармов. Обещанная синоптиками гроза так и не пришла, но продолжал моросить дождик. В палатке было душно, хотя одна сторона ее была полностью открыта. На столе перед генералами лежали карта и аэрофотоснимки местности и укреплений противника на Бобруйском направлении. Командующий фронтом довел план операции «Багратион», умолчав о трудностях его принятия, поставил задачи армиям, вместе с командармами определил плацдармы и сроки сосредоточения войск.