- Я подумаю и позвоню.
Через несколько минут Сталин позвонил и согласился с решением командующего фронтом и предложил прислать свои соображения об использовании войск фронта в дальнейшем.
После перехода к обороне войска фронта закрепились на занимаемых плацдармах (пултусском, пулавском, магнушеф-ском, наревском). Теперь они являлись трамплином для броска войск на территорию Германии.
В первой половине октября дружный коллектив штаба фронта; с которым Рокоссовский прошел всю войну, приступил к отработке элементов новой грандиозной .фронтовой операции. Ее замысел распространялся и на Берлин.
Рокоссовский на первом этапе операции предполагал нанести главный удар с пулавского плацдарма на Нареве в обход Варшавы с севера, а с плацдармов южнее столицы Польши - в направлении на Познань.
6
В начале ноября йсподволь нахлынули затяжные дожди, нередко переходившие в снег. Захлебывались от мутных потоков ручьи и реки, размякли дороги. Но через несколько дней из розовых облаков начало проглядывать чистое, словно заново вымытое голубое небо. Наступили погожие, прохладные и светлые дни. По утрам подмораживало, а днем еще припекало солнце.
В один из таких дней Рокоссовский посетил пулавский плацдарм на Нареве, занимаемый армией генерала Колпакчи. С ним они были знакомы по Белорусскому военному округу еще в 1930 -1931 годах. Когда Рокоссовский командовал дивизией, Колпакчи был начальником штаба корпуса. Они более суток отрабатывали различные варианты действий 69-й армии с пулавского плацдарма.
Завершив работу, они пили чай на КП армии и не могли оторваться от мыслей о будущих операциях.
- Представляешь, Владимир Яковлевич, теперь нам нет необходимости брать Варшаву в лоб, - сказал маршал. - Мы ее обойдем с севера и юга и заставим гитлеровцев капитулировать. После Сталинграда и операции «Багратион» они боятся окружения, как огня. Вот только не подвели бы дороги.
- Мы, по-моему, неплохо изучили маршруты движения танков, - Колпакчи смотрел на командующего фронтом темными пронзительными глазами. - Немцы поддерживали дороги в довольно-таки приличном состоянии.
- А воронки от бомб?
- Обочины хорошие, воронки можно обойти. Наш удар должен быть быстрым и сильным.
- Давно ли это было? - произнес Рокоссовский, размешивая кусочки сахара в чашке. - Помнишь, Владимир Яковлевич, первый год войны.
- Такое не забудешь по гроб жизни, - поджал губы Колпакчи. - Зато теперь поддаем фашистам и в хвост и в гриву. Скоро, думаю, доберемся и до их логова - Берлина. Ведь он находится в полосе наступления 1-го Белорусского фронта.
- Да, - проговорил Рокоссовский и подошел к карте. - У меня есть соображения, как его взять с наименьшими потерями.
- Наполеон сказал: «На войне выпадает лишь один благоприятный момент. Гений пользуется им», - улыбнулся Колпакчи.
- Люблю остряков, но не уважаю подхалимов, - сказал добродушно Рокоссовский, отпивая чай.
- Константин Константинович, ну, а если серьезно?
- Если серьезно, то брать в лоб Берлин я бы не стал, - маршал повернулся и посмотрел на собеседника, который следил за указкой командующего фронтом. - Фанатики фашисты, без сомнения, будут драться не на жизнь, а на смерть. В полосе наступления нашего фронта противник располагает очень сильно укрепленными полосами глубоко эшелонированной обороны. Поэтому основой будущей операции должно быть окружение берлинской группировки противника, ее расчленение и уничтожение по частям.
- Ей-богу. здорово!
- В данной обстановке - это просто логично. - Командующий фронтом вышел из-за стола. - Но до этого еще далеко.
Они вышли во двор, где стояла машина Рокоссовского. На лиде провожавшего его Колпакчи застыло выражение благодарности и признательности.
Когда Рокоссовский уехал, Колпакчи, провоевавшему всю войну, командовавшему пятью армиями на различных участках фронта, пришло в голову, что онвстречал на своем пути три категории командующих фронтами - напористые и грубые, не терпящие возражений; суетящиеся и крикливые, но не державшие обиды на людей; и спокойные, культурные, рассудительные и уверенные в себе.
«К последним можно отнести только Рокоссовского, - подумал Колпакчи, - да, пожалуй, и Черняховского».
Глава двадцать четвертая 1
За сутки до заседания Ставки Сталин приехал в свой кремлевский кабинет раньше обычного. Еще не было и десяти часов, а он уже ходил по кабинету и раскуривал трубку, стараясь отогнать усталость. Но она не проходила. Видимо, сказывались многодневное напряжение и недосыпание. Он много думал о последнем этапе войны. Факт остается фактом - она подходит к концу и ее надо закончить достойно. Именно он, Сталин, должен сыграть здесь решающую роль... В его гениальности должен лишний раз убедиться не только народ его страны, но и весь мир. Решающая роль в разгроме фашизма принадлежит ему, Сталину.
Он попросил подать чаю и, выпив одну чашку, поднес белый платок к усам, легким движением вытер их. Озабоченный своими мыслями, он снова начал ходить по кабинету, глубоко затяч гиваясь и выпуская клубы дыма.
Сталин вдруг остановился посередине кабинета, прищурив глаза, улыбнулся своим мыслям - решение было найдено. Он положил трубку на край пепельницы и сел за стОл.
Вскоре в кабинет зашел Ворошилов.
- С чем пожаловал, Клим? - спросил Сталин, подняв голову от бумаг. - Садись.
- Перед заседанием Ставки хочу внести одно дельное предложение.
- Давно от тебя не поступало дельных предложений, - усмехнулся Сталин, удовлетворенный тем, что после минут утомительного размышления появился собеседник, с которым можно вслух поделиться кое-какими мыслями. Он набил трубку табаком, затем устремил глубоко посаженные глаза на Ворошилова. - Ты знаком с планом операции по окончательному разгрому врага?
- Знаком, Коба, знаком, - дружески кивнул Ворошилов, довольный тем, что у Верховного хорошее настроение.
- Стратегическое положение советских войск, - сказал тихо Сталин, держа в руке трубку, - а также стран антигитлеровской коалиции вполне позволяет завершить разгром Германии.
- Да, да, конечно.
- По существу, Советская армия и англо-американские силы заняли выгодные исходные позиции для решающего наступления на жизненные центры Германии. Теперь предстоит совершить последний решительный бросок и в короткий срок окончательно сокрушить врага.
- Пора бы, пора бы, - кивнул седой головой Ворошилов. Был момент, когда ему хотелось добавить что-нибудь весомое к тому, что говорил вождь, но он промолчал - боялся сказать невпопад. К тому же он не сомневался, что Коба понимает больше него и дальше видит и его мысли не нуждаются в комментариях. Хозяин кабинета прикурил трубку и вышел из-за стола.
- Завтра мы рассмотрим положение дел в полосах действий 1-го, 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов, - проговорил Сталин, расхаживая по кабинету. - Нам осталось сильно нажать на центр врага, мощным ударом расчленить немецкий стратегический фронт и, не теряя времени, развить наступление на Берлин. Он должен быть взят нашими войсками, а не войсками союзников.
- Смелое и талантливое решение, Коба, - бодро произнес Ворошилов'. - Оно будет вписано золотыми буквами в историю Второй мировой войны.
Сталин остановился, взглянул на Ворошилова, сначала на его до синевы выбритое лицо, обращенное к нему в профиль, Затем на руки с темными прожилками - и промолчал.
Верховный в раздумье снова начал ходить по кабинету.
- Какое у тебя предложение, Клим? - спросил Сталин после некоторого молчания.
- По замыслу Генштаба Берлин должен брать 1-й Белорусский фронт, - сказал Ворошилов, поворачивая голову так, чтобы видеть Верховного. - На мой взгляд, этим фронтом долясен командовать более волевой и напористый человек.
Сталин сразу же догадался, о ком идет речь. Это предложение Ворошилова вызвало у него бурю возмущения тем, что такой недалекий человек, как Ворошилов, разгадал его, Сталина, мысли. Он только несколько минут назад принял решение назначить командующим 1-м Белорусским фронтом своего заместителя, а координацию действий всех фронтов по окончательному разгрому фашистов взять лично на себя. Здесь в полную силу и проявится его полководческий талант, который приведет в восхищение весь мир.