Просчеты, допущенные в бытность командующим войсками Киевского Особого военного округа (1940 год), и грубые ошибки в начале войны (Жуков был начальником Генштаба и заместителем наркома обороны СССР - в январе - июле 1941 года) забылись на фоне побед, и Жуков выдвинулся на первый план среди полководцев Великой Отечественной войны.
Жуков понимал, что после высококультурного, выдержанного, уважаемого всеми Рокоссовского командовать фронтом ему будет не так просто. Он знал настроения генералов, которые приняли известие о его назначении без восторга. Напряжение, которое он теперь испытывал, давалось ему нелегко.
Уже несколько дней он не позволял себе повышать голос, грубить подчиненным и давить на них своей властью. Ни один взгляд, ни одно слово, ни один жест - ничего не было случайным, все должно было работать на то, чтобы завоевать расположение управления фронта и командармов, симпатизировавших бывшему командующему фронтом.
Так, в течение определенного времени личность маршала Рокоссовского положительно влияла на поведение маршала Жукова и являлась для него эталоном.
Раньше они хорошо знали друг друга, вместе учились, вместе работали в Белорусском военном округе, но потом их дороги разошлись: Рокоссовский отсидел почти три года в тюрьме, а за это время Жуков отличился под Халхин-Голом, стал генерал-полковником и командующим округом. Кто знает, как сложилась бы военная судьба Рокоссовского, если бы не репрессии?-
До приезда командующего 2-м Белорусским фронтом оставалось около часа. Жуков то сидел за столом и, слюнявя кончиком языка палец, просматривал бумаги, стопкой лежавшие перед ним, то снова поднимался и расхаживал по комнате. Он все время думал: как поведет себя Рокоссовский?
«Конечно, он, Жуков, вполне мог бы отказаться от предложенной ему должности, и Сталин согласился бы с ним. Но уж очень заманчиво было сыграть заключительный аккорд в этой войне. Но ведь и Рокоссовский мог бы взять Берлин и имел на это полное право».
Жуков сел за стол. Его смуглое, загрубевшее лицо было отрешенным и задумчивым. Он целиком погрузился в свои мысли.
Вскоре в комнату вошел Рокоссовский. Жуков торопливо вышел навстречу и протянул руку. В его взгляде появилось что-то виноватое. Рокоссовский почувствовал некоторую неловкость.
Маршалы уселись за стол и, поглядывая друг на друга, замолчали. Жуков думал о том, с чего начать разговор, Рокоссовский соображал, как снять напряжение между старыми друзьями, возникшее в связи с этими злополучными перемещениями.
- Не осуждай меня, Костя. Я не просился на этот фронт, -сказал Жуков и нахмурился, как бы готовясь к тому, что его собеседник пойдет в атаку.
- Нет ничего хуже, чем смотреть на мир через призму своей болячки, - улыбнулся Рокоссовский. — Это раз, а второе - мы делаем общее дело и какая тут может быть обида.
Жуков мгновенно повеселел и сдержанно усмехнулся.
Брешь пробита, и Рокоссовский удачными остротами начал ее расширять.
- Одна рыба сказала другой: «Слушай, подвинься маленько». -«Куда мне двигаться: мы обе на одной сковородке жаримся».
Жуков расхохотался и вышел из-за стола. Он взял под руку Рокоссовского.
- Приглашаю на ужин.
- С этого бы и начинал.
Застолье прошло весело, непринужденно и дружно. По настоятельной просьбе Рокоссовского Малинин исполнил «Летят утки» и тем самым рассмешил всех до слез. Особенно хохотал Жуков. Он знал давно Малинина, уважал его за талант штабиста, но что он так громозвучно поет, он предположить не мог. В конце ужина взял слово член Военного Совета Телегин.
- С маршалом Рокоссовским мы прошли много фронтовых дорог, - говорил он. - Теперь нам предстоит воевать под началом маршала Жукова. Я не сомневаюсь, что традиции нашего фронта мы успешно будем развивать и дальше. Но нам будет не хватать общения с вами, душевных бесед, вашей красивой улыбки и доброго лица. За ваше здоровье, Константин Константинович!
- Спасибо вам, друзья, за совместную работу, - поднялся Рокоссовский. - Все, чего мы достигли в борьбе с фашизмом, - это плод нашего коллективного труда. Я уверен - с маршалом Жуковым вам всегда будет сопутствовать успех. - Рокоссовский обвел взглядом присутствующих. - Вот тут Константин Федорович Телегин, мой хороший друг и помощник, в запале тоста говорил о моем лице. Я хотел бы вам в связи с этим рассказать одну быль.
Участники вечера отложили вилки и приготовились слушать. Жуков вытер салфеткой губы и стал пристально смотреть на Рокоссовского.
- Некий Тимур, - продолжал тот, - покорив много стран, добрался до Европы. Там он впервые увидел зеркало, а в нем свое безобразное лицо. От расстройства завоеватель заплакал. Плакал почти целый день. На другое утро он заметил, что горько плачет и его визирь. Тимур спросил у визиря, почему тот плачет. Визирь ничего не ответил и продолжал плакать целую неделю. Тогда Тимур уточнил у визиря, почему тот так долго плачет? «Как же мне не плакать, - ответил визирь, - вот ты увидел свое лицо в зеркале всего лишь один раз и заплакал, а я вижу твое лицо каждый день*.
После дружного смеха Рокоссовский продолжил:
- Так что правильно поступило начальство, что переместило меня на другой фронт. Мое лицо вам уже давно примелькалось.
Провожая поздно вечером Рокоссовского к его новому месту службы, друзья подарили ему букет красных роз. Трудно сказать; где они его добыли в такую стужу, да еще в прифронтовой полосе. Это для маршала осталось неразгаданной тайной. .
2 ■
Шли последние дни 1944 года. От Балтики до Карпат Вооруженные Силы Советского Союза готовили мощное наступление на гитлеровскую Германию. Предстояло разгромить группировку противника и выйти к Одеру, отсечь и уничтожить немалые силы протиника в Восточной Пруссии.
С тринадцатого века на побережье Балтийского моря, между Вислой и Неманом, обосновался Тевтонский орден*. Восточная Пруссия была превращена в сильный, плацдарм для осуществления широко известного «Натиска на Восток». Отсюда на протяжении семи столетий одно за другим следовали вторжения на земли соседей. Здесь издревле строилась система крепостей. Она являлась исходным рубежом для нападения и спасительной стеной для обороны.
Теперь Восточная Пруссия оказалась осажденной Советскими войсками; с северо-востока на ее территорию вошли войска Баграмяна и Черняховского (1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов), а с юга, в пределах польской области Мазо-вии, держали оборону войска 2-го Белорусского фронта.
В распоряжении Рокоссовского к началу наступательной операции насчитывалось семь общевойсковых армий, одна танковая и одна воздушная, кавалерийский, танковый и механизированный корпуса, а также артиллерия прорыва.
Граница фронта уходила к югу до впадения Нарева в Вислу. Поэтому по просьбе командующего фронтом три боевых армии (65-я Батова, 48-я Романенко и 70-я Попова) были переданы 2-му Белорусскому фронту.
В декабре 1944 года погода была неустойчивой: то валил снег, то злился мороз, то.вдруг небо покрывалось тучами и шел дождь.
21 декабря командующий фронтом возвращался на КП после двухнедельного знакомства с армиями, соединениями, с обстановкой и местностью, где предстояло наступать войскам его фронта. Вместе с командующим 2-й ударной армией генералом И И. Федюнинским он ехал ночью с Наревского плацдарма.
- Темень - хоть глаз выколи, - сказал Рокоссовский, повернувшись к генералу. - Можно напороться на любое препятствие.
- У меня,режет глаза. Я уже ничего не вижу.
- Дима, - дал команду водителю командующий фронтом. -Хотя бы на время включи подфарники.
Вскоре у мостика машину остановила бойкая девушка-регулировщица.
- Эх вы, товарищи генералы, как вам не стыдно?
- А чего нам должно быть стыдно? - спросил Федюнинский.
- Сами отдаете приказы и сами их нарушаете. Нет на вас командующего фронтом PoKqpcoBdcoro. Он бы вас заставил соблюдать светомаскировку.
- А вы его знаете? - засмеялся Рокоссовский.
- А кто не знает Рокоссовского? Конечно, знаю.
- А как он выглядит? - спросил Федюнинский, давясь от смеха.