Рокоссовский, сам того не желая, вспомнил некоторые яркие эпизоды допросов в тюрьмах НКВД. Ему хотелось встать из-за стола, подойти к этому наглому верзиле и залепить пощечину. Но он взял себя в руки и, избегая колючего взгляда генерала, спокойно спросил:
- И все-таки в чем вы сомневаетесь?
- Мы подозреваем, что он сдался в плен добровольно, а за это полагается по нашим законам до десяти лет, - говорил убежденно Абакумов. - Мы не можем понять, почему он сидел в лагере вместе с офицерами ваших так называемых союзников. Мы не понимаем, зачем ему понадобилось изучать английский язык» которым он овладел в совершенстве. У нас есть и другие вопросы, но они являются второстепенными.
- А наши пленные сидели вместе с ним?
- Да, около десятка человек.
- Они тоже под подозрением?
- Да, все до единого.
- Андрей Белозеров, сам признался, что он советский офицер?
- Да, сам. Англичане и американцы уговаривали его остаться с ними, но он настоял, чтобы его забрали наши.
- Что вы намерены с ним делать? - пристально посмотрел на Абакумова Рокоссовский.
- Перед нами поставлена четкая задача нашей партией н го-, сударством, и мы ее будем выполнять, — заявил Абакумов. - Не зря ясе нашу организацию называют «СМЕРШ». Нам видится, что дело Белозерова не лишено перспективы.
Эти слова генерала резанули по сердцу маршала, словно ножом. «Неужели снова будет дан ход «перспективным» делам?» -с горечью подумал он, не зная, что предпринять для спасения друга.
Но по мере определения опасности, которая снова нависла над Андреем, он неумолимо двигался к убеждению: во что бы то ни стало он обязан спасти Белозерова. И если его снова запрячут в тюрьму, а, судя по всему, особистам это не составит большого труда, то жизнь его, Рокоссовского, до конца дней будет омрачена.
- Виктор Семенович, - сказал он, переступая через самого себя. - Я уверен, что Белозеров ни в чем не виноват. - Рокоссовский некоторое время помолчал. - Вы не могли бы отпустить его под поручительство? Я готов написать любой документ, где будет сказано, что отвечаю за него, как за самого себя.
- Константин Константинович, я за этим и приехал, - произнес Абакумов, улыбнувшись. - Вы меня простили, скажем так, за недоразумение 39-го года, а я вам делаю другую услугу - под вашу ответственность отпускаю на все четыре стороны вашего друга Андрея Белозерова.
- Спасибо, Виктор Семенович.
- И вам спасибо, что сняли у меня камень с сердца, - прбиз-нес Абакумов, в душе торжествуя, что хоть таким способом он одержал верх над Рокоссовским. Он уже давно спал и видел себя на самом верху служебной пирамиды НКВД. Он считал, что лучше его кандидатуры не найти. На этом пути у него не должно быть никаких подводных камней. Эпизод с Рокоссовским мог случайно всплыть при назначении на этот высокий пост.
- Где я могу найти Белозерова?
- Он теперь находится в областном центре, в тюрьме города Молодечно.
- Вы его отпустите на свободу?
- Нет, мы обязаны соблюсти небольшие формальности, -сказал Абакумов, пряча папку в портфель. - Вы должны забрать его сами. Все распоряжения на этот счет соответствующим органам будут выданы.
- Ладно, я подумаю, как это лучше сделать, - произнес Рокоссовский, вставая. - Желательно, чтобы он был в курсе дела нашего уговора.
- Не сомневайтесь, я сегодня переговорю с ним по телефону.
Когда Абакумов уехал, Рокоссовский постоял во дворе несколько минут, стараясь собраться с мыслями и переключиться на свою обычную работу. Он достал папиросу, закурил и жадно затянулся.
По небу прокатился гром, точно где-то начиналась артподготовка. Маршал поднял голову. Над вершинами елей вставала серая дождевая туча. Она тихонько надвигалась на поля и заявила о себе длинными раскатами грома. Ветер дохнул влагой. Ощутив капли дождя, Рокоссовский зашел в дом.
3
8 мая 1945 года был подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции немецко-фашистских вооруженных сил. Это известие застало Рокоссовского ночью в Щецине. Улицы были озарены ярким светом. В подразделениях, размещенных в городе, не стихала стрельба, слышались песни, крики «ур-ра». Сначала все эти счастливые мгновения захватили и командующего фронтом, но вскоре пришло отрезвление - неумолчная трескотня выстрелов к добру не приведет. Он вызвал командиров и дал распоряжение прекратить стихийный салют в городе. Маршал дал телеграммы командармам, где требовал навести порядок и не допускать расхлябанности, что может привести к небоевым потерям.
В эту ночь Рокоссовский спал очень мало. Возможно, этот день, после выхода из тюрьмы, был вторым самым счастливым днем в его жизни.
Как долго тянулось, а вместе с тем, как быстро летело военное время. Все четыре года запечатлелись в памяти как длинный кошмарный сон. Теперь ему казалось, что все операции в Этой войне, сражения, бои не имели конца, а только одно непрерывное начало.
Вероятно, и его вклад в победу не останется в тени. Война принесла ему славу, награды. Но ведь он к ним не стремился, а упорно трудился, ничего не требуя и не ожидая, хотя и был уверен, что он не лишен таланта и мастерства в управлении войсками. Он пальцем не двинул, чтобы проложить себе путь к известности. А то, что она явилась к нему сама и бросилась в объятья, то, видимо, дар судьбы.
Многое передумал в эту первую победную ночь Рокоссовский, и только под утро ему удалось крепко уснуть.
Пора кровавых битв прошла, и наступило время торжественных встреч и приемов. Командующий 21-й армейской группой британский фельдмаршал Монтгомери*, которому английский король даровал титул Алонеиского в честь победы под Аль-Ала-мейном в Египте осенью 1942 года, пригласил маршала Рокоссовского посетить его штаб-квартиру в Висморе.
Кортеж командующего фронтом при въезде в город был встречен британскими офицерами. У входа в резиденцию, к которой вели дорожки, тщательно посыпанные желтым песком, стоял среднего роста, в военной форме спортивного покроя, пожилой, сухопарый военный. Это был фельдмаршал Монтгомери.
Ему навстречу, в наглаженных брюках и начищенных до блеска сапогах, в кителе, на котором отсутствовали его многочисленные награды, уверенным шагом шел рослый и статный маршал Рокоссовский.
Военачальники, улыбаясь, обменялись крепкими рукопожатиями и комплиментами, положенными в таких случаях. Эта была первая встреча командующих двух союзных армий, соединившихся в центре Германии после совместной борьбы с фашизмом.
Все было чин по чину: почетный караул, орудийный салют, журналисты и многочисленные фоторепортеры.
Монтгомери оказался умным собеседником и интересным человеком. Рокоссовский тоже понравился фельдмаршалу. Он очень душевно отзывался о нем в своих мемуарах.
Встреча прошла непринужденно и весело. От фотокорреспондентов не было отбоя. Особенно вертелась вокруг маршала одна красивая женщина Лет тридцати по фамилии Митци Прайс. Через переводчика она охотно рассказала, что ее жених, капитан британской армии, погиб в Африке в 1941 году и что он был очень похож на маршала Рокоссовского. Когда она его сегодня увидела, то даже испугалась - не жених ли явился с того света в образе прославленного советского маршала. Эта высокая, стройная, с пронзительными черными глазами женщина не отходила от него ни на шаг.
В конце приема, когда гости расслабились и повеселели, Монтгомери пригласил гостей в залу, где играл военный оркестр. Улыбаясь, он подошел к музыкантам, что-то сказал им, и волшебная мелодия вальса Штрауса «Сказки Венского леса» наполнила залу, улетела через открытое окно в целиком сохранив-шийсяпарк.
- Ну что, мужики, - обратился к своим генералам маршал, -посмотрите, сколько здесь красивых дам, выбирайте любую и танцуйте.
- Рады бы, да ноги кривые, - ответил за всех подвижный и юркий Батов. - Нам бы что-нибудь попроще, мы бы тогда показали класс.
Английские офицеры и генералы со своими дамами, похоже, в основном с представительницами прессы, закружились в вихре вальса.