- Константин Константинович, о чем вы говорите?
- Вы меня прекрасно понимаете!
Пономарев подошел к открытой форточке, Рокоссовский, заложив руки за спину, прошелся по кабинету.
- Жаль, что вы отказались выступить со статьей в «Правде», - нарушил молчание Пономарев.
- Борис Александрович! Я - солдат! - произнес Рокоссовский, остановившись. - Сталин во время войны был Главнокомандующим. Под его руководством мы одержали Великую Победу. Командующие фронтами, я сужу по себе, не боялись перед ним отстаивать свою точку зрения. И надо отдать должное Сталину: когда он убеждался, что не прав, то менял свое мнение в пользу дела. По моему разумению, он был дальновидным стратегом. И если бы я сегодня, после его смерти, выступил против своего Верховного Главнокомандующего, я бы перестал себя уважать.
- Странная позиция, - произнес Пономарев. - Вот уж никогда не думал, что вы будете против разоблачения культа личности.
- Вы ошибаетесь. - Рокоссовский поднял взгляд на Пономарева. - Вы, политики, должны принять такие законы и создать такие социально-политические условия, чтобы страной управ-ляли личности, призванные народом. - Он подошел к серванту, взял бутылку коньяка, коробку конфет, наполнил рюмки. - Надеюсь, вы меня поймете.
- Что делать, - проговорил Пономарев, поднимая рюмку. — Пусть этот разговор останется между нами. Хрущеву я сумею объяснить, почему вы отказались принять его предложение.
- Хорошо, хранить военную тайну я умею.
2
Зимой 1957 года Главный инспектор Советской Армии маршал Рокоссовский вернулся с Северного флота с инспекторской проверки. За всю свою жизнь он никогда не был на Крайнем Севере, и этот суровый край произвел на него огромное впечатление.
Уже прошло более десяти дней, а перед его глазами стояли в сиянии северной ночи белые снега, звенящая тишина и какие-то таинственные тени, соединяющие небо с землей. Поэтическая восторженность охватывала его, когда он вспоминал северное сияние, увиденное им в Североморске. Он восхищался моряками, которые несли службу в северных морях, их преданностью своей профессии.
Сегодня он сидел в кабинете Министерства обороны, готовился к докладу министру о результатах проверки флота, корректировал предложения по совершенствованию боевой выучки моряков и улучшению их быта.
На следующий день у него состоялась встреча с министром обороны. Жуков нашел в предложениях по результатам проверки целый ряд принципиальных проблем и обещал рассмотреть их на Военном Совете Министерства обороны.
После доклада Жуков осторожно спросил:
- Мне доложили, что ты выступал на научной конференции в Академии Генерального штаба?
- Да, выступал, - ответил Рокоссовский.
Как раз в это время разоблачение культа личности набрало самые высокие обороты, и десять сталинских ударов в Великой Отечественной войне, о которых так трубила военная наука, понемногу, незаметно стали приписываться маршалу Жукову, затмив тем самым вклад в Победу других полководцев, в том числе и-Сталина.
Рокоссовский пользовался огромным авторитетом в научных кругах, его часто приглашали на разног» рода встречи, конференции, где он откровенно высказывал свою точку зрения на многие вопросы войны.
- Говорят, ты там на Жукова катил бочку, - министр устремил колючие глаза на Рокоссовского.
- Я не на Жукова катил бочку, а на военную прессу, которая часто искажает факты и тем самым переписывает историю войны. К примеру, пишет о том, чего не было в первые дни сражений.
- Ну и чего не было в первые дни сражений? - загадочно спросил Жуков.
- В «Военно-историческом журнале» черным по белому записано, что начальник Генштаба Жуков в июне - июле 1941 года лично организовал контрудар по флангам войск генерала Клейста в районе Дубно - Ровно, Броды - Луцк. Завязалось первое в истории крупное танковое сражение. В результате были сорваны планы молниеносного захвата Киева.
-Ну и что?
- А то, - произнес с жаром Рокоссовский, - что, когда проводилась эта спонтанно возникшая операция, у вас не было связи не только с Генштабом, но н с Киевом. Это раз.
- А что два?
- Мой механизированный корпус был укомплектован танками старого образца всего лишь на тридцать процентов, и часть их мы потеряли на марше. Танкового сражения, о котором говорит журнал, вовсе не было. Слишком неравны были силы.
- Но ведь удар по Клейсту был?
- Да, был, но в нем в основном принимали участие пехота и артиллерия, которую мы по указанию свыше не отправили на полигон, где потом бы ее утюжили немецкие танки.
Жуков взял в руки карандаш и, грозно насупившись, начал постукивать по столу.
- Ну а еще о чем ты там говорил?
- Далее я коснулся того, что пишет сам Жуков в своих мемуарах.
- Ну, и что же он там пишет? - министр сжал губы.
- Откровенно говоря, меня огорчает, что Жукову иногда изменяет объективность.
- Так, так. - Голос Жукова звучал спокойно, но в тоне проскальзывали недовольные нотки. - И что же тебя огорчает?
- Так, Жуков пишет, что на Центральном фронте разработка операции проводилась начальником штаба Малининым и им же была представлена в Генеральный штаб. - Рокоссовский отодвинул лежавшую перед ним папку, взглянул на министра обороны. - На самом же деле план операции разрабатывался командованием фронта с привлечением всего коллектива руководящих работников управления и штаба и был представлен в Стайку Военным Советом фронта.
- Так, так, дальше.
- Малинин - порядочный человек, - сохраняя внешнее спокойствие, продолжал Рокоссовский, - и на подобный поступок, который приписывает ему Жуков, он никогда бы не решился. К тому же добавлю, что для окончательной доработки плана обороны войск Центрального фронта я был вызван в Ставку и лично докладывал свои соображения Верховному Главнокомандующему и, после некоторых уточнений, этот план был утвержден.
- Я этого не помню, - министр зло усмехнулся.
- А я хорошо помню, - твердо заявил Рокоссовский. - Жуков утверяедает, что более успешные действия Центрального фронта, чем Воронежского, объясняются тем, что против войск Центрального фронта было значительно меньше сил.
- А что, разве не так?
- Нет, не так. Ударная группировка противника, действовавшая против Воронежского фронта, состояла из 14 дивизий, а против Центрального - из 15 дивизий.
- Но там было больше танков.
- Да, на две дивизии. Но против нас было больше артиллерии, - Рокоссовский наблюдал за тем, как Жуков вышагивал по кабинету.
- Предположим, что так.
- Более удачные действия войск Центрального фронта объясняются вовсе не количеством войск противника, а умелым построением обороны, - Рокоссовский пытался поймать взгляд Жукова. - Хорошо изучив тактику немцев, мы правильно определили, где будет нанесен главный удар, и сосредоточили там основные силы, а Воронежский фронт расположил их равномерно на всем участке.
Они посмотрели друг другу в глаза долгим, пристальным взглядом. Затем Рокоссовский продолжал:
- Теперь о личной работе Жукова на Центральном фронте как представителя Ставки.
- Это уже совсем интересно, - Жуков остановился у окна, не сводя глаз с собеседника.
- В своих воспоминаниях он подробно рассказывает о проведенной у нас работе как в подготовительный период, так и в процессе самой оборонительной и наступательной операции.
- А что не так? - спросил Жуков грубоватым тоном.
- Я вынужден сообщить министру обороны с полной ответственностью, - Рокоссовский улыбнулся горькой улыбкой, - если нужно, это могут подтвердить живые свидетели, что изложенное Жуковым не соответствует действительности. И он об этом хорошо знает.