Глава восьмая 1
Начиная с ранней весны и кончая поздней осенью 1967 года Рокоссовский находился на своей тихой и скромной даче. После инфаркта, который он перенес в 1966 году, врачи запретили ему всякие служебные нагрузки. С ним постоянно находилась Юлия Петровна, и почти все лето его не покидали внуки, с которыми он любил рыбачить на водохранилище.
Впервые за многие годы у него появилась возможность без суеты радоваться приходу весны и любоваться колдовством природы. В конце апреля и начале мая оживала земля. Пошла в рост зелень. Красно-зеленые носики тянули вверх тюльпаны. Утром, побитые легким морозцем, они, будто деревенские старушки, ежились от холода, а днем, как только пригревало солнце, медленно, почти незаметно, расправляли плечики и к середине дня стояли, как солдаты на строевом плацу. Уже краснели язычки на розах; Набухли почки смородины, сирени и жимолости.
Маршал почти каждое утро наблюдал за скворцами, стайками суетившимися на скворечнях. Они бормотали, верещали, свистели, забавно перебирая крылышками, и отстаивали право на жилье и продолжение рода.
По мягкому выражению лица, спокойной смиренной улыбке и мудрому оживлению в глазах можно было судить, что Рокоссовский не утратил интереса к жизни.
Наступило лето. Каждое утро маршал занимался Легкими гимнастическими упражнениями и проходил по дорожкам дачи до двух километров - несколько раз туда и обратно по двести метров.
Юлия Петровна следила, чтобы дистанция соблюдалась неукоснительно: она выкладывала на стол шишки, кбторые, пройдя двести метров, Рокоссовский обязан был по одной бросать в корзину.
Сегодня, рано проснувшись, с дедушкой вышагивал и внук Павел.
- Ба-а! Шишки уже кончились, - крикнул он, - а дедушка все равно продолжает ходить!
- Ты что ж, братец, вздумал шпионить за мной? - добродушно сказал Рокоссовский. - Это не по-мужски. Так не поступают настоящие мужчины.
- Я еще маленький, а мужчины большие, - сказал малыш, подняв глаза на деда.
- А, ну тогда простительно. -
- Папа! - На крыльце, застегивая фартук, появилась жена. -Садись, отдыхай! Все шишки кончились!
- Да, кончились, — засмеялся Рокоссовский, присаживаясь на скамейку у дома. - Нет больше шишек.
После завтрака Юлия Петровна пошла хлопотать по хозяйству. Она была занята двумя делами: наводила порядок в доме и готовила угощение для гостя - сегодня обещал подъехать Анд-рей Белозеров.
Рокоссовский же играл с внуком в войну, читал ему сказки, рассказывал различные забавные истории из своей жизни.
Павлик то слушал деда, то забегал в кухню отведать чего-нибудь вкусненького.
- Павлик, ты хотя бы минуту посидел на месте! - шумела бабушка. - Ты только полчаса назад ел!
Внук хитро улыбался и пояснял:
- Ба-а! Я в этом не виноват, мое пузо хочет есть.
Бабушка отрезала ломоть черного хлеба, намазала его маслом, медом и протянула внуку:
- Егоза, на, ешь, может, быстрей расти будешь.
В то время как Рокоссовский рыхлил почву под богатым кустом алых роз, к воротам подъехало такси, из которого вышел с портфелем в руках Андрей Белозеров. Он огляделся вокруг и, заметив идущего ему навстречу Рокоссовского, расставив руки, воскликнул:
- Костя!.. Дорогой, сколько зим, сколько лет!
- Подумать только, больше двадцати лет мы не виделись, -обнимал друга маршал. - Эх, Андрей, Андрей, постарели мы с тобой, постарели!
- Годы свое берут, Костя, тебе пошел восьмой десяток, а мне скоро тоже стукнет семьдесят. Они несколько минут смотрели друг на друга, словно хотели уточнить, насколько изменились за годы длительной разлуки.
Подошла Юлия Петровна с внуком. Белозеров наклонил голову, приложился к ее ручке и, взглянув на Павлика, вручил ему шоколадку.
- Иди вымойся, замарашка, - улыбнулся Рокоссовский, - а то, глядишь, облепят пчелы, да еще и покусают.
- Не облепят! Не облепят! - уплетая шоколадку, прыгая то на одной, то на другой ноге малыш.
Хозяйка дачи, взяв за руку внука, пошла накрывать на стол, а друзья прогуливались по участку. Сосны и ели, отличающиеся во все времена года своим зеленым постоянством, угрюмо молчали. Казалось, их занимали какие-то тайные глубокие думы.
Белозеров с любопытством посматривал на грядки с цветами и восхищался обилием роз. Здесь росли и турецкие гвоздики, и лилии, и каллы, и васильки, и душистый горошек, и георгины, и гладиолусы. В воздухе носился такой букет запахов, от которого приятно кружилась голова и появлялась какая-то особенная умиротворенность.
Друзья ходили по дорожкам, останавливались и рассказывали друг другу о том, что важного произошло в их жизни зн последние два десятка лет.
Через некоторое время они сидели в беседке, обвитой розами, за рюмкой коньяка и продолжали разговор.
- Вот ты говоришь, что твоя семья живет безбедно за счет американского родственника, - сказал Рокоссовский. -- Это что за такой покровитель?
- Понимаешь, Костя, где-то лет пять тому назад объявился родной брат матери моей жены, который в 20-х годах уехал из Западной Белоруссии в Америку. - Белозеров запнулся, кашлянул так, что по лесу пронеслось эхо и, покраснев, сердито произнес: - Проклятая тюрьма и плен дают о себе знать.
- Что-нибудь серьезное?
- Врачи рекомендуют беречься,—уклончиво ответил Белозеров..
- Ну, объявился американец, дальше что?
- О! Все очень просто. Почти каждый месяц он присылал нам посылки с дорогими отрезами на костюмы и пальто. Вначале я противился этим подачкам, потом вынужден был уступить жене и теще - делайте как хотите. Американские вещи вырывали у моих женщин из рук. У нас начали водиться деньги. Обставили квартиру, оделись сами, нарядили дочку. Кстати. - Белозеров достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. - Вот она наша дочурка, похожа на мать: Посмотри.
- Симпатичная, очаровательная девушка, — сказал Рокоссовский. Он с едва заметной улыбкой глянул на Белозерова: - В двух словах, кто он такой - ваш благодетель?
- Живет в Лос-Анджелесе. Все члены семьи имеют собственные дома, машины. Работает посредником между покупателями города и фермерами.
- Как ему понравилась наша Москва?
- Городом восхищался, но, когда заглядывал в магазины, морщился, жена качала головой, глядя на длинные очереди недовольных и плохо одетых людей, - ответил Андрей и, гулко кашлянув, произнес: - Вчера в аэропорту он мне заявил: «Я знал, что вы живете не роскошно, но в том, что вы нищие, я убедился только сейчас» . И вообще, насколько я понял , они были расстроены.
> - Чего же они так? - Рокоссовский потушил в пепельнице папиросу. - Разрешили приехать на Родину. Для пожилых людей это много значит.
- Хм! - покачал головой Белозеров. - Дело в том, что под различными предлогами на Родину их не пустили и они Радошко-вичи так и не увидели. Когда им об этом сказали, они не могли скрыть слез.
- Почему им запретили это сделать? - искренне удивился Рокоссовский.
- Наше любимое КГБ, - уткнув лицо в букет цветов, сказал Белозеров, - обязано ограждать советское общество от подрывных действий разведок империалистических государств, разного рода зарубежных антисоветских центров и иных враждебных элементов.
- А при чем тут эти старики, которые, может быть, перед кончиной приехали попрощаться со своей настоящей Родиной. - сказал Рокоссовский, печально улыбнувшись. - Под конец жизни человека тянет в те места, где он родился и где прошло его детство. - На лице Рокоссовского появилась досада. - Тем, кто далек от этого чувства, никогда не понять, что это такое... Жаль стариков.
- Я, думаю, в данном конкретном случае не захотели показывать нашу нищету.
- Как же американцы встретились со своими родственниками?
- Под неусыпным оком КГБ.
- Все же это любопытно.
- Дальше Минска гостей не пустили, и они вынуждены были для своих родственников накрыть столы в ресторане «Беларусь». Собралось на это пиршество более ста колхозников, которые впервые в своей жизни оказались в ресторане.