Когда части корпуса расположились около Днепра, на озерах началась боевая учеба. В это время года осенние ночи оказались светлыми и, как по заказу, над водой висел густой туман. Людей почти не было видно, но по голосам можно было догадаться, что здесь происходило.
- Ты что, Вася, притопал сюда из далекого вологодского шалаша? - спрашивал старший лодки. - Раз, два, раз, два...
- Пошто кричишь?
- «Пошто», ускоряй темп! Раз, два, раз, два...
В другом месте группа солдат тащила к воде пушку и грузила ее на паром из бревен.
- Держи ее за хобот, иначе башку снесет!.. Ну-ну, давай, давай...
Недалеко солдаты тренировались на готовых плавсредствах, на которых надо выйти на берег перед самым носом у немцев.
- Соломахин, сигай в воду!
- Разрешите раздеться?
- Ну и комик же ты, Роман! Ты что, собираешься за фрицами бегать без штанов?
- Мустафа, цепляйся быстрее за лодку, а то колуном пойдешь ко дну.
Послышался гул самолета, Н разговоры притихли.
Усилия командования фронтом армии Батова не пропали даром.
Уже к 10 часам 15 октября Батов мог доложить, что на западном берегу находилось четыре батальона, но он хотел сделать доклад только тогда, когда прочно закрепится на прибрежных высотах. Но Рокоссовский окольными путями узнал об этом и ранним утром разыграл по. телефону своего начальника штаба, зная его слабую струнку - узнавать все фронтовые новости первым.
- Михаил Сергеевич, что нового у Батова?
- Обстановку мне еще не докладывали, но наверняка все еще топчется на месте.
- Ну тогда поспи, - сказал Рокоссовский, весело рассмеявшись. - А 65-я уже на той стороне.
Из штаба фронта раздался звонок Глебову.
- Где ваша армия?
- На месте, товарищ генерал.
- Не дурите голову, сколько батальонов на той стороне?
- Пятый переправляем.
- Передайте Батову мои поздравления, за несвоевременный доклад взыщу.
Начавшееся наступление армии Батова оправдало замысел Рокоссовского. За пять дней боев мощную реку преодолела вся армия. Оборона немцев на Днепре трещала по всем швам. Теперь перед Батовым находилась вторая полоса, но прорвать этот рубеж с ходу не удалось. Сокращение линии фронта позволило противнику и уплотнить боевые порядки, и создать очень сильную огневую систему. Ночью 20 октября Батов получил шифровку:
«Временно до получения резервов прекратить наступление, стойко удерживать плацдарм, ввести все дивизии в первый эшелон, штабы И тылы подтянуть ближе к войскам, очистить на плацдарме районы для сосредоточения 4 - б новых корпусов. Рокоссовский».
Получив подкрепление личным составом и техникой, войска Белорусского фронта (так с 20 октября стал именоваться фронт Рокоссовского) 10 ноября начали новое наступление. А к концу этого месяца войска левого фланга фронта отбросили противника на 130 километров, очистив от фашистов значительную часть территории Белоруссии. Утром 26 ноября после ночного боя был освобожден Гомель.
Фронт успешно продолжал наступление, но Рокоссовскому на некоторое время пришлось покинуть войска.
2
С 28 ноября по 1 декабря проходила Тегеранская конференция. Столица Ирана принимала глав правительств трех союзных держав во Второй мировой войне: СССР (И.В. Сталин), США (Ф. Рузвельт), Великобритании (У. Черчилль).
Советская делегация остановилась в нашем посольстве. Начальник оперативного управления Генштаба С.М. Штеменко три раза в день собирал по ВЧ и телеграфу сведения об обстановке на фронтах и докладывал Сталину.
Верховного тревожило положение дел на 1-м Украинском фронте, которым командовал Ватутин. После освобождения Киева его войска овладели Житомиром и Корестенем. Но противник в короткий срок сумел перегруппировать силы, ввел свежие резервы и перешел в контрнаступление. Он нанес удары в направлении Киева в самый центр нашей группировки. Ему удалось вновь захватить Житомир и окружить Коростень. Создавалась явная угроза Киеву.
Поздно вечером 28 ноября после встречи с Рузвельтом в неофициальной обстановке Сталин в маршальской форме ходил по комнате и, посасывая трубку, хитро улыбался. Он был доволен: по его приглашению Президент США поселился в советском посольстве. Черчилль был весьма раздражен. Он полагал, и не без основания, что Сталин обвел его вокруг пальца. Теперь у него появилась возможность встречаться наедине с Рузвельтом обговаривать без него, Черчилля, важные вопросы и склонять президента в свою сторону.
В этот момент зашел на доклад Штеменко. Сталин еще некоторое время продолжал ходить по комнате, не обращая внимания на генерала. Затем, остановившись, спросил:
- Товарищ Штеменко, как дела под Киевом?
- Ничего утешительного сказать не могу, товарищ Сталин! Немцы снова продвинулись на 35 километров к Киеву.
- Как это все понимать, товарищ Штеменко? - Сталин сурово посмотрел на генерала так, словно он был повинен в том, что немцы теснят войска 1-го Украинского фронта. - Скажите, товарищ Штеменко, сколько это может продолжаться?
- Н-не знаю, товарищ Верховный Главнокомандующий.
- «Не знаю», - раздраженно произнес Сталин. Он тут же подошел к ВЧ и связался с Рокоссовским.
- Константин Константинович, у Ватутина сложилось критическое положение. Немцы перешли в наступление и вновь захватили Житомир. Положение становится угрожающим. Если так и дальше пойдет, то гитлеровцы смогут ударить во фланг войскам вашего фронта. Немедленно выезжайте к Ватутину в качестве представителя Ставки, разберитесь на месте и примите меры.
В голосе Верховного Рокоссовский уловил раздражение и тревогу. Ошеломленный таким неожиданным приказом, он за-курил и присел у окна. «Почему меня, - думал он, жадно затягиваясь. - Разве не хватает представителей Ставки, готовых в любой момент затыкать дыры на фронтах? Они уже в этом поднаторели и ловко научились снимать пенки с победных сражений. Но при чем здесь он? На Белорусском фронте тоже идут ожесточенные бои. Звонок не из Москвы, а из Тегерана? Что все это значит?»
Как бы то ни было, а рано утром пришлось собираться в дорогу. Оставив вместо себя своего заместителя генерала И.Г. За-
харкина и взяв с собой командующего артиллерией фронта Ка* закова, Рокоссовский поспешил на юг. Перед самым отъездом ему вручили телеграмму Верховного Главнокомандующего, предписывавшую в случае необходимости, не ожидая дальнейших указаний, занять место командующего 1-м Украинским фронтом. „
Самолет летел на предельно малой высоте. Внизу, словно спины гигантских животных, вздымались и опускались серые холмы, бежали леса, плыли озера, время от времени вспыхивавшие серебряными бликами под лучами солнца.
Самолет резко завибрировал и начал снижаться.
- Василий Иванович! - Рокоссовский повернулся к дремавшему Казакову. - Он отложил в сторону книгу. - Ты что, не слышишь?
Генерал даже не пошевелился.
- Василий Иванович, начинай! - подал команду Рокоссовский, рассмеявшись.
- Где телефон?.. Куда делся телефон?.. - вскочил Казаков и тут же, поняв, в чем дело, начал протирать глаза. - Черт возьми! Я думал, что прозевал дать команду на открытие артогня.
Самолет пролетел над самыми верхушками деревьев, над развертывавшимся перед ним еще зеленоватым лугом. Резкий толчок от прикосновения с землей - и высокие бурые травы, будто спасаясь от какой-то опасности, побежали от самолета волнами.
Генералы вышли из самолета, сели в ожидавшие их машины и направились к Ватутину.
Вскоре машины подъехали к КП фронта. Он находился западнее Киева - в лесу, в дачном поселке. Дома стояли скученно, почти впритык один к другому; их крыши потемнели; окна были забиты досками.
Ватутин встретил Рокоссовского с группой офицеров управления фронта. В его невысокой полноватой фигуре, в круглом добродушном лице явно угадывалась озадаченность: мол, я не справляюсь с обязанностями, вот и прислали замену.