— Какое? — глянув на Рокоссовского, расцвела Валентина.
— Как будто не знаете?
— Вы хотите сказать, что наше дело мужиков рожать, — глядя снизу вверх, произнесла Валентина. — Так сказать, пополнять живую силу армии, — и, рассмеявшись, весело добавила: — Вы думаете, это очень просто?
— Лучше раз в году родить, чем день-деньской бороду брить, — поддержал шутливый тон разговора комдив.
— А я читала о вас в газете, — сказала Валентина с интригой в голосе. — Вот так. Статья называется «Командир корпуса». Вы ее читали?
— Нет, не читал.
— Константин Константинович, дайте нам слово, что вы после ужина заглянете к нам в двадцатую келью гостиницы «Метрополь», — кокетливо глянув на собеседника, проговорила Валентина. — Живем мы втроем. Скучать вам не дадим. Угостим вас чайком, поговорим. Я прочитаю статью, а вы послушаете. Хорошо?
— В вашей келье не хватает инока? — полюбопытствовал Рокоссовский.
— Вы правы, — ответила Валентина, улыбнувшись.
— Ну что ж, тогда загляну. Я тоже ищу жития совершенного, постнического и обещаеши сторицею сохранити себя в девстве и целомудрии, — весело смеясь, сказал комдив и молодцевато направился к выходу.
Дамы оживились, заговорили и тоже покинули Георгиевский зал, восхищаясь остроумием своего нового знакомого.
К вечеру гостиница «Метрополь» стала заполняться делегатами съезда. На втором этаже у буфета начала выстраиваться очередь на ужин. По трое-четверо подходили люди, тихо переговаривались, заказывали сосиски, чай и чинно садились за столики. Рокоссовский на ходу перекусил и спустя несколько минут уже был у своих знакомых.
— Прошу садиться, — пригласила Валентина, широким жестом указывая на стул. Она была любезной и внимательной. Ольга поставила на стол печенье, стаканы и пузатый чайник.
— А где же ваша третья монашка? — спросил Рокоссовский.
— Она у нас передовая общественница, — пояснила Ольга. — Сегодня встречается со стахановцами завода. Вполне возможно еще куда-нибудь заглянет.
Гостеприимство женщин, их непринужденность комдиву очень понравились, а когда он отхлебнул из стакана глоток ароматного напитка, произнес:
— Очень вкусно, чудесный чай.
За чаем они разговорились о житье-бытье и незаметно перешли на статью о Рокоссовском.
Валентина хорошо поставленным голосом читала:
«Вечером в штаб наступающей группы был вызван командир конного дивизиона Рокоссовский. Штаб стоял на западном берегу реки Ишим. А на другом берегу находились колчаковцы.
После разгрома на Каме они долго и торопливо отступали. На Ишиме они остановились. На восточном берегу — холмистом, господствующем над местностью — они строили прочные укрепления, подтягивали сюда резервы. Собирались тут перемолоть наступающего противника. Но у противника были свои планы, не согласованные с колчаковским командованием. В ту же ночь, во исполнение этих планов, конный дивизион Рокоссовского осторожно продвигался вдоль реки, нащупывая в позициях колчаковцев уязвимое место.
Начиналась пора жестоких сибирских морозов, свежий ноябрьский лед уже обуздал быстрины реки Ишим. Дивизион выбрал место для остановки. От него отделились 35 человек, тряпьем обмотали ноги коням. Повел их в разведку сам Рокоссовский. Они несколько раз переходили реку, держа коней в поводу, и были в кустах, когда услыхали крики колчаковцев. «А что, если…» — мелькнуло у Рокоссовского.
Он даже улыбнулся при мысли о том, что противника, занятого сменой частей, легче всего застать врасплох. В эту минуту один из разведчиков, посланный Рокоссовским, уже возвратился на западный берег.
Дивизион подошел через час. Были выброшены вперед 12 станковых пулеметов. Спустившись, дивизион ворвался с гранатами в окопы. Передовые части белых дрогнули. Рокоссовский послал в штаб донесение о первом успехе и о том, что он развивает операцию и на рысях идет к селу Вокаринскому, где перекрещиваются пять дорог и где должен быть штаб колчаковцев. Дивизион прошел лесом 25 километров, трижды сметая встречавшееся сопротивление противника. Два эскадрона увлеклись в лесу преследованием нескольких рот. Третий эскадрон вышел из леса к селу Вокаринскому. Рассветало. Из села выскочили две батареи. И в то же время из лесу выезжал развернутый казачий полк. Сейчас батареи дадут гибельные для конников залпы картечью.
«Один эскадрон против полка и двух батарей?.. Маловато! Но один эскадрон и две батареи противника — это уже терпимо». И Рокоссовский повернул эскадрон на батареи. Ударила картечь. Эскадрон, продолжая бешеную скачку, изрубил часть артиллеристов, остальных сбил в кучу. Рокоссовский крикнул колчаковским артиллеристам: «Номера — к орудиям! Огонь по казачьему полку! Вы будете стрелять метко или попрощаетесь с жизнью!» Над батарейцами сверкали клинки. Картечь заставила казаков повернуть в лес. Потом батарейцы стреляли по селу Вокаринскому, которое взял дивизион Рокоссовского вместе со штабом, обозом и техническими ротами колчаковцев. Потом подошли свои части.