Он приходил к ней до сих пор, стоял у кровати, как только Марьяна закрывала глаза.
«Не смотри, не смотри туда, – мысленно умоляла она себя. – Ты не должна туда смотреть».
Но даже во сне она чувствовала на себе его тяжелый звериный взгляд, ловила запах попкорна. Справиться с паническими атаками и уснуть ей помогали четыре бокала вина – ее ежевечерняя доза снотворного.
Ровно четыре.
Каждый вечер.
И как бы она себя ни уговаривала, что глупо бояться маньяка из прошлого, как бы ни пыталась забыть тот неприятный случай с Платовым, страх перед чужой силой и тем, что эта сила в любую секунду может сделать ее беззащитной, причинить физическую боль, унизить и даже убить, укоренился в душе Марьяны и не лучшим образом повлиял на более поздние ее отношения, уже с другими молодыми людьми.
Теперь она видела в них угрозу, особенно в тех, кто хоть мимолетно напоминал ей Стаса.
Ну а через несколько дней после того инцидента случилась трагедия с Андреем Бежовым, единственным благородным человеком в ее окружении.
Платов уверял, что гибель Андрея – случайность. Порой Марьяна и сама сомневалась в его вине, но не в его репутации: предыдущий опыт общения с ним показал, что доверять ему не стоит. И ненависть к нему раз за разом возвращалась, как волна цунами после земной встряски.
Сейчас Марьяна слушала хриплый голос Платова, смотрела в его растревоженные глаза, и воспоминания о пережитом страхе, об их гнилом школьном романе и о том, что эта сволочь сделала с Бежовым, пронеслись в одну секунду и вспыхнули новым пламенем неприязни.
А теперь Платов пришел, чтобы посмеяться над ней. Напомнить: он в любую минуту может ее растоптать, потому что сильнее, бессовестнее, наглее и злее. Потому что он – все тот же похотливый и жестокий ублюдок, даже хуже, чем раньше, что он переродился и окончательно потерял те крохи хорошего, которые в нем были.
Ни к одному человеку Марьяна не испытывала столь испепеляющей душу ненависти.
Она нашла силы ему ответить:
– Полина Михайлова – моя тетя. Она пропала тридцать лет назад и официально признана мертвой. Ни тебя, ни меня тогда даже на свете не было, и никаких записок она тебе написать не могла. Но если ты пришел поиздеваться и шокировать, то у тебя получилось. Доволен, скотина?
От неожиданности у нее отказала защитная реакция – немедленно убрать руку Платова. Он продолжал держать ее запястье горячими сухими пальцами.
– Тридцать лет?.. – Лицо Платова вытянулось. Он начал бормотать что-то нелепое и бессвязное: – Я сначала подумал, что это все же… были галлюцинации или сон… или эти… фантомы… но ее записка, она ведь настоящая. И магнитофон… черт… он лежит сейчас в моей машине. Я все ждал, что он исчезнет, что мне это показалось, но он до сих пор у меня. Давай покажу?
– Что? – Марьяна не могла поверить в то, что видит: Стас Платов, бледный и испуганный, лопотал чушь, как душевнобольной.
Она бы и не удивилась, узнав, что он отсидел в колонии за очередную пакость и там ему повредили мозги.
Платов замолчал, будто собирался с силами, а потом посмотрел на Марьяну так серьезно, что ее тело мгновенно покрылось мурашками. В его взгляде мелькнуло что-то жуткое, темное, что-то потустороннее.
– Ты видела ее фотографии?
– Чьи фотографии?
– Полины, тети своей.
Марьяна нахмурилась. Он опять за свое.
– Нет, а что?
– Я ее опишу, а ты потом посмотришь на ее фото и убедишься, что я не вру. Лет тринадцать-четырнадцать, светлые волосы, худая, низкого роста. Нос такой… длинноватый… глаза зеленые, родинка под правым нижним веком. Одета в синий дождевик и резиновые сапоги болотного цвета. Она разговаривала жестами, читала по губам. Я ее видел, как тебя сейчас. И прикасался к ней так же… она брала меня за руку. За руку… вот так, как я тебя. – Платов потянул Марьяну к себе и, понизив голос, спросил: – Откуда бы я знал столько про твою пропавшую тридцать лет назад тетю? Откуда? Я ее видел, ты должна мне поверить.
Ощутив, как сильно Платов сдавил ей запястье, Марьяна осознала, что подпустила врага слишком близко.
– Ты свихнулся. Я давно знала, что ты психопат. – Марьяна выдернула руку из хватки Стаса, отступила и ответила предельно сухо и выдержанно: – Если ты сейчас не уйдешь, я позову тех, кто уведет тебя отсюда. Хочешь убедиться?
– Я не уверен… не уверен, что это мне не приснилось, но, с другой стороны, ее вещи остались у меня. Я могу показать их, если не веришь. Записка и магнитофон.