Он побледнел, вся его напускная уверенность улетучилась.
– Но я же ничего не сделал, Мари… я же ничего не сделал… – Платов повторял это как заклинание.
Марьяна не собиралась больше выслушивать его лепет и тухлые оправдания прямиком из неуравновешенного пубертатного периода.
– Уходи, Стас, – отрезала она. – И больше не смей лезть ко мне со своим бредом. Уходи, я сказала.
Он помолчал, видимо свыкаясь с фактом поражения, и тихо спросил:
– Может, ты позволишь глянуть хотя бы на ее фотографии? Твоей тети. Или на ее вещи.
Марьяна покачала головой.
– Нет. Проваливай. И оставь меня и мою тетю в покое.
– Поверь, Марьяна, – тихо произнес Платов, – мне тоже не доставляет удовольствия тебя упрашивать и что-то тебе доказывать, но нас уже втянули во все… это.
Он снова сказал «нас», будто не мыслил себя без общества Марьяны Михайловой, будто они друзья и состоят в одной спортивной команде.
Стас постоял еще пару секунд, сверля Марьяну только ему свойственным взглядом – тяжелым, дробящим, настойчивым, – и пошел прочь.
Среди вереницы припаркованных у подъезда автомобилей мигнул фарами серебристый седан, Платов сел за руль и завел двигатель.
И пока машина медленно проезжала мимо Марьяны, а по асфальту шелестели шины, двор будто пробуждался от дурного сна: зашумели кусты, послышался детский смех, жара отступила, сменившись вечерней прохладой.
Марьяна посмотрела вслед уезжающему Стасу Платову.
Она надеялась, что больше никогда не увидит это ничтожество рядом с собой.
Глава 5
Обезвредить врага
Времени оставалось немного.
После встречи с Марьяной, встречи неприятной и опустошающей, Стас четыре часа просидел в машине у своего дома. Сначала искал на онлайн-карте указанный в записке новосибирский адрес, пытался понять, кто там может жить, перебирал даже самых дальних родственников, но так ни к чему и не пришел.
Несколько раз звонила Жанна, но он не ответил. Сейчас он бы даже не смог поддержать разговора банальными «да», «нет», «давай попробуем».
Он вынул из бардачка «Электронику».
Долго вертел в руках, ощупывал корпус, вытаскивал и вставлял обратно аудиокассету. Пару раз его пальцы касались кнопок и тут же собирались в кулак. Рука возвращалась на руль.
Нет, он не был готов слушать информацию из потустороннего мира. Да и сам порой сомневался в том, что вчерашним вечером видел что-то сверхъестественное. Сознание искало выход из тупика и спасалось сумбурным объяснением: магнитофон оказался в руках Стаса случайно, кто-то оставил его на полу кинотеатра – вот и все.
Выдумки, конечно.
Ясно как день, что магнитофон дала ему умершая тридцать лет назад девочка. И на кассете что-то важное, настолько важное, что мертвые попросили живого ее послушать. Когда он наконец решился это сделать, часы на приборной панели показывали уже 22:10.
Теплый воскресный день восьмого сентября подходил к концу, перетекал в прохладные сумерки и ночь. Мимо «Камри» Стаса сновали люди, поодаль парковали машины, подъездная дверь открывалась и закрывалась. Кто-то возвращался домой с прогулки или дачи, кто-то, наоборот, выходил прогуляться перед сном. Двор жил своей жизнью.
В такие тихие безветренные дни дед обычно любил говорить: «Штиль – предвестник бури, Еж. Но ни одна буря, какой бы свирепой она ни была, не должна менять курс корабля». Его глаза оставались серьезными, даже чуть трагичными, хотя он улыбался. А его жесты все повторяли: «Все мы – корабли, Еж. Все мы – корабли».
– Все мы – корабли, – прошептал Стас, непонятно к кому обращаясь, нажал на кнопку воспроизведения и выкрутил тумблер звука «Электроники» на максимум.
Магнитофон ожил.
Лента пришла в движение, заработала магнитная головка.
Сначала Стас не услышал ничего, кроме шуршания и щелчков, но потом из динамиков послышалось дыхание, неровное и мучительное. Было в нем что-то неестественное. Будто дышала не юная хозяйка магнитофона, а кто-то, страдающий лишним весом.
Прозвучал щелчок, а следом – приятный женский голос.
– Бутерброд с сыром или маслом? – уточнила женщина. Ее переполняли забота и нежность. – И с тем и с другим? Неплохой выбор. Так куда ты у нас собралась? В красивое место? И что это за красивое место? В парк Орешина? Нет? Обещай, что потом покажешь.
Голос сменился тем же тягучим дыханием. И снова заговорила женщина.
– Правда?.. Это замечательно, дорогая. Но я не могу, ты же знаешь. Каникулы сейчас у тебя, а не у меня. У меня работа. Меня ждут пациенты. Езжай с Костиком…
Резкий дробный звук оборвал разговор: звон разбитого стекла или шум от упавших на пол столовых приборов – не разобрать.