— Не знаю. Мать сказала, что я дура, если Пустила к себе актрису, и мне следовало ее послушаться. Может, я не вращаюсь в таких кругах, как Блисс, но зато мои знакомые по крайней мере не слопают целую коробку чужих конфет, оставив все обертки внутри, — как будто я не заметила бы, что больше ни одной конфеты не осталось!
— А чем вы занимаетесь? — спросила я.
— Работаю в страховой фирме. Так, значит, вы хотите найти этого парня, Тома?
— Я хочу отследить кое-какие зацепки. Как вы думаете, Блисс вам еще позвонит?
— Она оставила здесь кое-какое барахло, так что, может, вернется за ним. А если нет — я вызову полицию.
Я протянула свою визитку — Терри взяла ее с таким видом, точно ей предложили мертвую змею, — и попросила перезвонить, если Блисс появится на горизонте. Хотя было непохоже, чтобы Блисс знала о местонахождении Тома. Видимо, она нашла кого-то более восприимчивого к ее чарам, — человека, который неограниченное время был готов кормить ее шоколадными конфетами. Теперь моей единственной целью оставался Скидмор — пора было подниматься и ехать туда.
Основной поток транспорта уже схлынул, но на Мэйджер-Диган машины по-прежнему теснились одна к другой; к тому времени, когда я выехала на скоростное шоссе, прошел почти час. Миновав шлагбаум, я ощутила что-то вроде сомнения: зачем, во имя всего святого, мне тратить целый день, разыскивая парня, которого я даже никогда не видела? Потому что я обещала Крису помочь. Потому что история Тома меня тронула. Если профессор ничего мне не скажет — не знаю, что и делать.
Вторая половина поездки прошла относительно спокойно. Я включила диск с ариями Марии Каллас и, поскольку дорога была нетрудной, наслаждалась ее чарующим голосом и большую часть пути ехала со скоростью семьдесят две мили в час. Мимо мелькали пригородные районы, и вскоре слева поднялись, играя оттенками голубого и розового, утесы Кэтскиллс. Я проезжала мимо рощ и болот, перемежаемых время от времени длинными уродливыми постройками, которые как будто тянулись на целые мили. Миновав указатель на Олбани, я почувствовала странный прилив ностальгии. Первые два года после колледжа я проработала репортером в «Олбани тайме юнион».
Перевалило за полдень, когда я добралась до Саратоги. В животе у меня уже начинало урчать, но я решила, что сначала надо найти Кэра, а еда подождет. Несколько раз я посещала Саратогу, когда работала в газете, чтобы посмотреть скачки или послушать концерт в местном центре искусств, так что дорогу я знала. Прямо с шоссе можно было свернуть на главную улицу, которая, насколько я знала, проходила через центр города, а затем превращалась в Бродвей. Проезжая деловые кварталы, я смотрела по сторонам. Хотя сезон скачек уже окончился, Саратога кишела людьми. Они прогуливались по улицам в шортах и футболках и кучками собирались перед магазинчиками и кафе, расположенными в пятиэтажных кирпичных зданиях постройки девятнадцатого века. На некоторых домах развевались и хлопали на легком осеннем ветерке флаги. Я решила, что сначала загляну к Кэру домой, а если его там нет — поеду в Скидмор. Местный Бродвей представлял собой очаровательную маленькую улочку, застроенную старыми роскошными домами, в которых некогда жили богатые семейства вроде Вандербильтов. Нынешние владельцы в августе приезжали на скачки и уезжали сразу же после закрытия сезона, наказав прислуге закрыть мебель чехлами от пыли. Жилище профессора Кэра не принадлежало к числу особняков, но все равно это был большой красивый дом, выкрашенный в желтый цвет, с круговой верандой. Можно было поспорить, что он купил его в полуразрушенном состоянии и теперь пытался восстановить былую красоту.
Как выяснилось, мне повезло. На подъездной дорожке стоял старый «вольво», входная дверь была широко открыта. Я выскочила из машины и бросилась к крыльцу. Где-то в глубине дома играла классическая музыка — насколько я поняла, Моцарт.
Я заглянула за дверь и, не увидев никого, постучала по косяку. Тишина. Но кто-то там был. Звучала музыка — и потом, в доме пахло едой. Я снова постучала, еще громче. — Открыто! — крикнул мужчина, перекрывая музыку. — Я на кухне!
Я вошла и остановилась в коридоре, куда с обеих сторон выходили комнаты — та, что была справа, служила кабинетом или библиотекой. Старинная мебель темного дерева, картины на стенах — по большей части, музейные репродукции в рамочках. Ориентируясь на запах еды и звуки музыки, я прошла в заднюю часть дома, на кухню — судя по всему, ее не перестраивали по меньшей мере с семидесятых годов. Высокий худощавый человек с каштановой бородкой — на вид ему можно было дать от тридцати восьми до пятидесяти — стоял перед столиком, на котором лежала деревянная доска для разделки мяса, и резал красный перец. Еще с десяток стручков ожидали своей очереди. Он поднял глаза, когда я вошла, и на его лице отразилось удивление. Судя по всему, ждал он не меня.