Тася застыла у входа. Взгляд, как сканер скользил вокруг, равнодушно констатируя факты. Их, этих фактов, было немного, но сердце бешено заколотилось в груди, и Тасю затошнило. Она подошла к комоду у кровати, провела пальцами по поверхности, а потом медленно открыла ящик. Внутри, поверх невысокой стопки отутюженных футболок небрежно брошена свадебная фотография. Вадим и Тася с цветами, счастливо хохочут в машине.
Фотографию сделал Юрка, свидетель и друг Вадика. Снимок случайный, но очень удачный и искренний, а потому Тася его очень любила. Сердце заколотилось еще сильнее, а во рту стало кисло. Всем телом Тася ощутила чужое присутствие. Кожей почувствовала, как бывает, когда срабатывает интуиция и предупреждает об опасности. Откинула покрывало на кровати. Свежее, несмятое белье.
Она вернулась на кухню и вдруг резким движением распахнула дверцу шкафа. Прямо перед ней стояли два бокала. Поверхность еще не успела высохнуть, по пузатому боку стекали капли, которые превращались в маленькую лужицу у основания. Внутри тоже было с мизинец воды. Тася усмехнулась: муж явно торопился замести следы. Не учел только, что мыть надо было лучше — вон, явственно виден след от помады по краю. А если мыла она, то хозяйка из нее никудышная.
«Стоп! — одернула себя Тася, — не может этого всего быть! Это просто недоразумение. Надо позвонить Вадику». Но, пока она ставила на зарядку телефон, душа корчилась и визгливо голосила прямо в мозг: «Кого ты хочешь обмануть? Какие еще тебе нужны доказательства?»
Тася с нетерпением поглядывала на экран телефона, еле-еле моргает значок, показывающий заряд. Наконец, не выдержала и принялась набирать номер. Вадим оказался недоступен. Тогда Тася взяла в руки городской телефон и позвонила Светке.
Они были знакомы со времен студенчества, вместе снимали комнату, делили на двоих макароны с сосиской и поверяли друг другу все свои любовные истории. Хотя у Таси таких историй почти не было. А вот у Светки — хоть отбавляй. Даже, если Светка спит — не страшно. Она поймет.
Но Светка не спала и как будто только и ждала звонка Таси.
— Загулял. Кобель, — смачно припечатала она, выслушав первые неутешительные звоночки.
Да какие там звоночки?! По ее мнению громыхал колокол, который не хотела услышать наивная Таська.
Тася уныло молчала, понимая, что возражать подруге бесполезно. Пережившая два развода Светка, в этом вопросе была беспощадна и принципиальна.
Совсем недавно она по той же причине избавилась от мужа номер два. Когда он попытался невнятно объяснить свои загулы, Светка просто молча ткнула ему кулаком в глаз и выставила за дверь. Вещи он смог забрать только на следующий день, когда под глазом уже наливался и синяк, похожий на перезрелую сливу. Не помогло даже его унылое бормотание, что квартира принадлежит ему.
Светки было слишком много по сравнению с хрупким и творческим музыкантом Германом. Еще во время первой беременности она набрала лишнего и с тех пор не могла расстаться со «своей броней». Так она ласково называла складки и валики с уютными ямочками. Этим, кстати, и привлекла Германа, случайно оказавшись на его выступлении в городском парке.
Он играл на маримбе — родственнике ксилофона, нежно ударяя палочками по отполированным клавишам. Получались виртуозные пассажи. Не смутил его ни ребенок от первого брака, ни отсутствие страстной любви со стороны Светланы. Она родила ему сына и прочно обосновалась в просторной трехкомнатной квартире в старом фонде исторического центра. На редкие и вялые угрозы Германа о разводе, во время их темпераментных скандалов, Светка всегда равнодушно пожимала плечами и свысока кидала: «Разводись. И к маме». Впервые услышав такое, он попытался возразить: «Но это же моя квартира!» — «Ну и что?!» — услышал в ответ. На этом Светка посчитала вопрос закрытым.
Она вообще всегда действовала решительно и даже нахально, но при этом оставалась очень добрым и искренним человеком. Скольким она помогла, совершенно того не афишируя, знала только Тася. Светка всегда отмахивалась и ворчливо замечала: «Перестань. Все так делают». Разговаривала, будто печатала телеграмму: точка, точка, тире. И снова точка. Такая монументальная, что исправить ее на запятую или многоточие было невозможно.
— Хочешь, я приеду? — попыталась смягчить приговор Светка.
— Не надо, Свет. Я сама разберусь, — тихо ответила Тася, понимая, что ни в чем она не разберется.