Вадим озадаченно осмотрелся, а потом перевел взгляд на старушек. Их лица светились таким безграничным любопытством, что он решил не доставлять им удовольствия расспросами, а быстро шагнул в темную неуютную пасть подъезда.
Поднялся по заплеванным ступенькам на четвертый этаж, по дороге спугнул парочку подростков, устроившихся для поцелуев на широком подоконнике. Отдуваясь, переложил букет на левую руку, и позвонил в знакомую дверь. Ничего. Неужели Алёна ушла-таки на прогулку? Но что означают разбросанные на улице вещи?
Вадим даже покачал головой не в силах понять, что происходит? Он снова нажал на кнопку звонка. Потом еще и еще. За дверью раздались легкие шаги. Вадим улыбнулся, подозревая, что его разглядывают в глазок. Сейчас всё прояснится. Но дверь ему снова никто не открыл.
Как унылый пингвин, он потоптался на площадке, а потом кое-как достал из кармана телефон. Проклятый букет ужасно мешал, и Вадим прижал его коленкой к стене. За дверью послышалась песня, которая без сомнения, стояла в качестве вызова для его номера. «Забирай меня скорей, увози за сто морей, и целуй меня везде, восемнадцать мне уже», — задорно пел голос в квартире. Вадик много раз просил Алёну сменить мелодию на что-нибудь поприличнее, но она обиженно надувала губы и говорила: «А мне нормально».
Вадим послушал приглушенные звуки еще несколько раз. И вдруг, как ледяной водой, его окатила дурная мысль: случилось страшное. Может быть, в квартиру влезли наркоманы, и Алёна лежит там без сознания? Искали деньги и выкинули вещи на улицу! Но мозг тут же отразил удар: а почему тогда выбросили дорогой фотоаппарат? Его можно загнать на продажу и обменять на дозу. И почему по двору разбросаны только его, Вадима, вещи?
Он с остервенением прижал палец к кнопке звонка и долго не отпускал ее в надежде, что, наконец, дверь откроется и вся эта история обретет хоть какой-то смысл. Потом начал колотить в дверь кулаком и пинать ногами. «Полицию, что ли, вызывать!» — в отчаянии подумал Вадик. И тут дверь распахнулась.
На пороге стояла Алёна. Вадим обомлел: настолько она сейчас была красива. Словно белокурая ведьма с ослепляющим взглядом и румянцем во всю щеку. Впервые он понял, что означает выражение «метать молнии». Это были даже не молнии. Это были сверкающие сгустки космической энергии, главной составляющей которой была ненависть. Вадим поежился, так ему стало неуютно. Он попытался улыбнуться и даже протянул букет, с трудом удерживая его одной рукой.
— Каааазел! — заверещала сиреной Алёна и, выхватив букет обеими руками, со всей силы ударила им Вадима.
Белые лепестки ворохом посыпались на голову и плечи, а острые шипы поцарапали до крови щеку. Вадим потрясенно вытаращил глаза, не в силах шевельнуться с места.
— Вали отсюда, урод!!! — продолжала визжать Алёна, не сбавляя децибелов. — Собирай свои манатки на улице и вали, куда подальше! Чтоб я тебя не видела никогда! Ублюдок!!! Мразь! Скотина! — продолжала она хлестать Вадима по рукам, голове, туловищу.
Он пытался увернуться, прикрыться локтем и хоть как-то попытаться угомонить девушку, но она словно выпила колдовское зелье и обрела неведомую силу. Толкала и пихала его так, что он еле удерживался на ногах. Букет давно рассыпался, но Алёна подхватила несколько толстых стеблей и, не обращая внимания на шипы, вонзившиеся в ладонь, секла Вадима, как секут розгами провинившегося ученика.
— Получай, гад! И вали отсюда! Получай! И вали!
Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это избиение младенцев, но Вадим вдруг пришел в себя и, разом собравшись, навалился всем телом, заставляя Алёну отступить вглубь квартиры. Она, видимо, уже выдохлась, потому что на этот раз ему удалось протолкнуть ее в узкий коридор и захлопнуть дверь. Вадим тяжело дышал и вытирал ладонью лицо, на котором выступили царапины с каплями крови, будто бешеная кошка, прошлась всеми четырьмя лапами по коже.
— Угомонись, дура! — вдруг рявкнул он так громко, что у самого зазвенело в ушах.
В ответ Алёна схватила первый попавшийся под руку предмет — тяжелую хрустальную пепельницу, и метнула ее в Вадима. Он еле успел отскочить в сторону. Пепельница оставила вмятину в косяке, но не разбилась, а рухнула на пол, прямо на ногу и покатилась, как увесистое колесо в угол. Вадим взвыл, даже сквозь ботинок он почувствовал резкую боль.
— Совсем уже! — гаркнул он. — Убить же могла! Идиотка!
— Я идиотка??? — заорала во всю мощь своих легких Алёна. — Хотя да! Идиотка! Только такая идиотка, как я, могла поверить тебе! Развесила уши!