Лаки смотрел на эту картину, наверное, дольше, чем следовало, не в состоянии оторваться. Жизнь часто уносила его далеко от родной планеты, и от этого Земля становилась ему еще дороже. Все квадриллионы человеческих существ, населяющих Галактику, происходили от землян. В течение всей истории человечества Земля была практически единственным домом человека. Кто же сможет спокойно смотреть на искорку света, посылаемую Землей?
Покачав головой, Лаки перевел взгляд. Надо было браться за дело.
Твердой походкой он направился к мерцающей короне, стараясь не очень отрывать ноги от поверхности, как и полагается при низкой силе тяжести; лампочка на шлеме была включена, и он внимательно смотрел вниз, чтобы не оступиться.
Он уже примерно представлял себе, что он может найти, но пока это была лишь идея, не подкрепленная никакими фактами. Лаки ненавидел обсуждать подобные идеи, ведь иногда это бывает просто интуиция. Он не любил обдумывать такие вещи даже про себя. Слишком велик был риск привыкнуть к идее и начать воспринимать ее за действительность и таким образом ненамеренно исключить возможность существования других гипотез.
Он видел, как это происходит с полным энтузиазма, легковерным и всегда готовым действовать Бигмэном. Он не раз видел, как смутные предположения превращались в голове Бигмэна в твердые убеждения.
Он нежно улыбнулся при мысли о своем маленьком веселом друге. Тот бывал неблагоразумен, ему не хватало хладнокровия, но он был надежен и горел бесстрашием. Лаки предпочитал, чтобы рядом с ним был Бигмэн, а не целая флотилия вооруженных космических кораблей с гигантами на борту.
Ему сейчас очень не хватало марсианина с личиком гнома. Именно сейчас, когда он парил над поверхностью Меркурия. И, частично ради того, чтобы стереть из памяти неприятные ощущения, Лаки вернулся к мыслям о делах.
Вся беда в том, что здесь слишком много подводных течений.
Во-первых, Майндс, нервный, неуравновешенный, неуверенный в себе. До сих пор так и не ясно, была ли его атака на Лаки моментальной вспышкой безумия или рассчитанным шагом. Во-вторых, Гардома, друг Майндса. То ли он был убежденным идеалистом, поверившим в сказку программы «Свет», то ли поддерживал Майндса по причинам более практического характера? Если так, то что это за причины?
Затем Уртейл, основной очаг беспокойства. В его намерения входило разрушить Совет, и Майндс стал главным объектом его атаки. Однако заносчивость Уртейла, естественно, вызывала ненависть к нему везде, где бы он ни появился. Майндс, конечно, ненавидел его, и Гардома тоже. Доктор Певераль ненавидел его, но более сдержанно. Он даже не захотел говорить о нем с Лаки.
На банкете Кук, казалось, избегал говорить с Уртейлом и даже не поднимал на него глаза. Было ли это просто потому, что Кук хотел избежать острых и едких замечаний Уртейла, или на это были более специфические причины?
О Певерале Кук был не слишком высокого мнения. Повышенная озабоченность старика Сириусом конфузила его.
И еще на один вопрос Лаки очень хотелось бы знать ответ. Кто прорезал его скафандр?
Факторов накопилось слишком много. Мысль Лаки скользила среди них, но пока ниточка была слишком тонкой. Он по-прежнему избегал останавливаться на чем-то определенном. Его ум должен оставаться свободным.
Дорога пошла в гору, и он автоматически изменил походку. Он был так занят собственными мыслями, что ландшафт, который открылся ему, когда он поднялся по склону, буквально ошарашил его — он не был готов к такому.
Из-за сломанного горизонта выползал верхний край Солнца, но еще не само Солнце. Видны были только протуберанцы, окружавшие Солнце, вернее, их маленькие кусочки.
Протуберанцы были ярко-красные, а один, в самом центре картины, состоял из горящих, медленно колыхавшихся ручейков.
Четко видное на фоне скал Меркурия, не затуманенное атмосферой или пылью, это было зрелище неправдоподобной красоты. Языки пламени, казалось, вырывались из-под темной корки, покрывавшей поверхность Меркурия, словно на горизонте планета была объята огнем, или внезапно прорвался гигантский вулкан, и началось извержение.
Пожалуй, эти протуберанцы были значительнейшим явлением на Меркурии. Лаки знал, что протуберанец, на которой он смотрит, достаточно велик для того, чтобы проглотить сотню таких планет, как Земля, или пятьсот таких, как Меркурий. Вот он горит атомным огнем, освещая Лаки и все вокруг.