Инженеры сделали такой расчет этих позитронных путей, чтобы роботы служили человечеству, и вложили в эти пути «Три Закона Роботов».
Первый Закон состоял в том, что робот не может вредить человеку сам, и допускать, чтобы ему был нанесен вред. Это никак не разъяснялось. Нельзя было заменить или превратно истолковать этот Закон.
Второй Закон состоял в том, что робот должен повиноваться приказам, кроме тех, которые нарушают Первый Закон.
Третий Закон позволял роботу защищаться, но только не нарушая при этом Первого и Второго Законов.
Лаки отвлекся от своих размышлений, когда робот споткнулся и чуть не упал. На почве не было никаких неровностей, насколько Лаки мог видеть: ни малейшей щелочки, за которую робот мог бы зацепиться. Если бы она была, ее бы выдала черная полоска тени.
Поверхность здесь была гладкая, как стол. Робот изменил походку безо всякой причины и упал на бок. Он отчаянно размахивал конечностями, чтобы встать. Когда это ему удалось, он возобновил свой бег в тень, как будто ничего не случилось.
Лаки подумал: он явно в плохом рабочем состоянии.
Они вместе вошли в тень, и Лаки включил свою лампу. Он сказал:
— Это плохо, что ты ломаешь нужное оборудование. Ты этим наносишь вред человеку.
Никакие эмоции не отразились на лице робота, да и не могли отразиться. В голосе тоже не было эмоций:
— Я подчиняюсь приказу.
— А как же Второй Закон? — сурово спросил Лаки. — Ты же не можешь подчиняться приказам, которые наносят вред человеческим существам. Таким образом ты нарушаешь Первый Закон.
— Я не видел никаких людей. Я никому не нанес вреда.
— Ты нанес вред людям, которых ты не видел. Говорю тебе, ты сделал это.
— Я не вредил ни одному человеку, — упрямо повторил робот, и Лаки нахмурился, услышав это бездумное повторение. Несмотря на свою отполированную внешность, модель эта была, похоже, не слишком совершенна.
Робот продолжал:
— Я получил инструкцию избегать людей. Меня всегда предупреждали о приближении людей, но меня не предупредили о вас.
Лаки разглядывал сияющий меркурианский пейзаж, большей частью грубый и серый, в котором были, впрочем, большие участки рыхлой черной почвы, которая казалась обычной для этой части Меркурия. Он думал о Майндсе: тому дважды удалось выследить робота (теперь его рассказ стал понятным), но он так и не сумел подойти к нему ближе. Его собственное тайное вторжение на солнечную сторону, да еще и с эргометром, к счастью, удалось. Внезапно он с нажимом спросил:
— Кто велел тебе избегать людей?
Лаки не очень надеялся провести робота. У робота механический ум, думал он. Его нельзя провести или обмануть, как нельзя обмануть лампочку на шлеме скафандра, сделав вид, что ты нажал кнопку включения.
Робот ответил:
— Я получил инструкцию не отвечать на этот вопрос, — затем медленно, скрипучим голосом, словно против воли, он сказал: — Я не хочу, чтобы ты продолжал задавать мне такие вопросы. Они меня смущают.
«То, что ты нарушаешь Первый Закон, тебя не смущает», — подумал Лаки.
Он нарочно вышел из тени на Солнце. Робот последовал за ним:
— Какой у тебя серийный номер?
— РЛ–726.
— Очень хорошо, РЛ–726, ты понимаешь, что я человек?
— Да.
— Я недостаточно защищен, чтобы выносить жару меркурианского Солнца.
— Я тоже.
— Я понял это, — сказал Лаки, помня, как несколько минут назад робот чуть не упал. — Все равно человек гораздо хуже приспособлен для этого, чем робот. Ты понимаешь это?
— Да.
— А теперь слушай. Я хочу, чтобы ты прекратил свою разрушительную работу и хочу, чтобы ты сказал мне, кто дал тебе приказ ломать оборудование.
— Я получил инструкцию…
— Если ты не будешь мне подчиняться, — громко сказал Лаки, — я останусь здесь на солнце до тех пор, пока не умру, и тогда ты нарушишь Первый Закон, потому что ты позволишь мне умереть, хотя можешь не допустить этого.
Лаки мрачно ждал. Свидетельство робота, конечно, не будет принято к сведению ни в одном суде, но оно подтвердит, что Лаки напал на верный след, если робот скажет то, чего ожидает Лаки.