Еще я помню, как проснулся, и несколько секунд мне казалось, что я пробудился от бредового наваждения, в котором мне пригрезилось ожившее время. Но потом я понял, что это не так’ перед глазами уже не было земли, я лежал спиной на подстеленных одеялах и был укрыт ими. Мое лицо было обращено к небу. Надо мной нависал небосвод, подобного которому я никогда в жизни не видел. Какое-то время я был просто ошарашен и лежал, пытаясь разгадать открывшуюся мне тайну. Затем, словно кто-то мне подсказал (хотя никто, конечно, не подсказывал), я понял, что передо мной наша галактика, раскинувшаяся на небосводе во всей своей красе. Почти над моей головой сиял ее центр, а вокруг него в водовороте раскручивались щупальца ответвлений и оторвавшиеся от них сегменты. Повернув голову, я увидел, что то здесь, то там, чуть выше линии горизонта, сверкали крупные звезды. И тут до меня дошло — я наблюдаю одно из немногих шаровидных звездных скоплений или, что менее вероятно, космических соседей той самой звезды, вокруг которой обращалась эта планета. Это были изгои, века назад покинувшие галактику и теперь затерявшиеся в бездне космоса на ее периферии.
Костер догорал всего в нескольких футах от меня, рядом, скрючившись, лежал кто-то, закутанный в одеяла. Неподалеку, слегка покачиваясь, стояли навьюченные лошадки. Тусклый свет костра отражался от их лоснящихся боков.
Кто-то сзади тронул меня за плечо. Я перевернулся. Передо мной на коленях стояла Сара.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Хорошо, — ответил я. Это действительно было так. Я чувствовал себя каким-то обновленным и цельным, голова была чиста, и все мысли пронзительно ясны, словно я был первым человеком, проснувшимся в первый день новорожденного мира, в первый час мироздания.
Я сел. Прикрывавшее меня одеяло сползло на ноги.
— Где мы? — спросил я.
— На расстоянии одного дня пути от города, — ответила Сара. — Тэкк хотел остановиться раньше. Он сказал, что ты не в состоянии путешествовать, но я настояла. Мне казалось, ты бы это одобрил.
Я удивленно покачал головой.
— Ничего такого не помню. Ты уверена, что Тэкк действительно сказал, что мы должны остановиться?
Она кивнула.
— Ты болтался в седле и совсем ослаб, но отвечал, когда с тобой заговаривали. И потом, не было места, подходящего для привала.
— Где Свистун?
— Охраняет. Где-то бродит, наверное. Он сказал, что не нуждается в отдыхе.
Я встал и потянулся. Потянулся так, как тянутся собаки после хорошего сна. Я чувствовал себя прекрасно. Боже, как мне было хорошо!
— Ест чем перекусить?
Она поднялась и рассмеялась.
— Над чем ты смеешься? — спросил я.
— Ни над чем. Над тобой.
— Почему?
— Теперь ясно, что у тебя все в порядке. Я беспокоилась, все мы беспокоились.
— А всё этот проклятый Свистун, — вздохнул я. — Это он выкачал из меня кровь.
— Я знаю, — кивнула она, — он мне все объяснил. Ведь он был вынужден это сделать. Другого выхода не было.
Меня аж передернуло, как только я представил, чем вся эта история могла закончиться.
— Невероятно, — сказал я.
— Свистун сам по себе невероятен, — ответила Сара.
— Нам повезло, что мы его встретили, — сказал я, — Подумать только, я ведь почти уже собрался оставить его в дюнах. Хотел было бросить. Мы уже столько всего натерпелись, что даже не хочется думать, сколько еще испытаний нас ждет впереди.
Она первой подошла к костру.
— Разведи огонь, — сказала она. — Я приготовлю что-нибудь поесть.
Рядом с костром лежал хворост и кривые ветви, наломанные с приземистых деревьев пустыни. Я наклонился и подложил несколько ветвей в костер, пламя вспыхнуло, жадно облизывая сухое дерево.
— Сюда бы лазерное ружье, — сказал я. — Без него мы как будто голые.
— Еще осталась моя винтовка, — заметила Сара. — Это грозное оружие. В надежных руках…
— Вроде твоих.
— Вроде моих.
Куча одеял рядом с костром оставалась все такой же неподвижной. Указав на нее, я спросил:
— Как там дела у Тэкка? Никаких признаков избавления от дурных привычек?