Партнер опять невозмутимо задумался. Случись это сейчас, я страшился бы инфаркта или инсульта, но тогда я только молодо подскакивал на стуле, словно всадник в Булонском лесу. Флажок! Флажок! Может быть, он свалится от моих жокейских упражнений?..
Противник сделал ход 51. с6! И я кладу короля носом вперед на плаху и пожимаю "шахматному бурлаку" руку. Блестяще вытянул меня... на мель!
Покосившись на часы, я заметил, что флажок его упал. Но я ничего не сказал судье, отбиравшему у нас подписанные бланки с записью партии.
Мой партнер оживился, стал просто неузнаваемым, помолодел и оказался совсем нескучным.
Он быстро расставил на доске отложенную позицию.
- Скажите, зачем вы сыграли на сорок третьем ходу h3?
- Это была моя заготовка, "коварная мина", - признался я. - Я думал, вы ошибетесь.
- Вот видите, какая психологическая игра шахматы! Вы не учли, до чего же я боялся играть с этюдистом! Ведь я уже хотел сдать партию и только ждал вашего хода пешкой на b3, чтобы сложить оружие, а вы вдруг поставили меня в тупик, заставили еще раз подумать.
- Как? Вы не нашли этого выигрыша при домашнем анализе?
- Конечно, нет! У меня и в мыслях не было, что здесь можно выиграть. Я даже отчаянно ругал себя, что испортил вам воскресенье дурацким доигрыванием. Психологически я был уже уничтожен вашей смелой жертвой коня на с5. Только скверный мой характер и привычка все доводить до конца заставили меня делать ходы. Но когда вы в бесспорно для себя выигранном положении вдруг сделали "этюдный ход", я решил, что этюдисту виднее. Должно быть, тут что-то есть.
- И задумались на пятьдесят пять минут?
- Поверьте, я не пожалел бы, если б флажок упал, - настолько увлекло меня решение "этюда". Но я не мастак решать этюды, потому так долго и думал. Но теперь, пожалуй, могу к ним пристраститься. Я реагировал на ваш странный ход прежде всего не шахматным, а психологическим анализом. Я ведь психолог по специальности. Почему знаменитый этюдист после домашнего анализа столь странный делает ход? Не провокация ли это?
Став в ваше положение молодого человека, я решил, что сам на вашем месте поступил бы именно так. Значит, великий этюдист видит в позиции больше, нежели я, рядовой шахматист. Вы мне подсказали, что надобно искать решение! Ну, а ежели оно есть - а в это я поверил после вашего странного хода h3, - то его всетаки можно найти, затратив пятьдесят пять минут или больше.
Для меня огромная честь выиграть партию у человека, чье произведение с восхищением отметил сам Владимир Ильич Ленин.
- Что? Что? - ошарашенный, переспросил я.
- Для меня большая честь выиграть партию у всемирно известного этюдиста Платова.
- Дрездемона! - сказал "турок", слышавший наш разговор.
Я молча подозвал юношу судью с черным пушком над губой и попросил его вернуть отобранные бланки нашей записи. Ничего не понимая, он вернул их мне, а я протянул бланки партнеру.
- Исправьте, пожалуйста, - указал я на его бланк и назвал свою фамилию. - И познакомьтесь, пожалуйста, с Михаилом Николаевичем Платовым, - и я оглянулся на стоявшего рядом с "турком" своего болельщика.
- Вот как? - удивился партнер, протирая очки. - А я слышал, что в вашей команде играет сам Платов, и когда мне шепнули, что против меня сидит этюдист, я и решил, что это он и есть.
- Я тоже проиграл, - с улыбкой признался Михаил Николаевич.
- А я только еще ползаю, - сказал я, смотря снизу вверх ва Платова.
- Ну нет! Тут вы взлетели, - запротестовал партнер. - Я нам благодарен за радость, которую получил, решив этюд.
- Значит, я сам виноват в собственном проигрыше? - печально подвел я итог. - Моя мина оказалась нe коварной, а роковой.
- Играть надо, а не в этюды играться, h3! Идиосинкразия!
И тут я понял, что хотел выразить "турок", когда мы шли с ним после моего блистательного поражения обедать в один из павильонов парка.
Михаил Николаевич Платов утешил меня:
- А все-таки хорошо, что вы так сыграли! Этюд сделаете.
Я совсем не так делаю этюды. Я начинаю всегда с конечной позиции, как с вершины пирамиды. Словом, дом начинаю строить с крыши, а потом приделываю к ней все расширяющиеся этажи вариантов. Этот этюд единственный, родившийся у меня в процессе игры, в весьма драматической обстановке кражи ордена у знаменитого скрипача. Может быть, потому я долго не возвращался к этой отложенной партии и совсем забыл ее.
Но однажды, возвращаясь из Ленинграда, я попал в одно купе в "Красной стреле" с сыном великого скрипача, тоже знаменитым скрипачем. Мы оказались с ним взаимными поклонниками.
Я рассказал ему всю эту историю: как проиграл партию, как был свидетелем и даже чуть ли по виновником утраты его отцом ордена и как утешился на одном из военных концертов, увидев на лацкане фрака замечательного музыканта тот же орден, оказывается восстановленный специальным решением. И я признался попутчику, что забыл игранную тогда партию. Он очень просил меня вспомнить ее. Мне пришлось восстановить все по идее, начиная с крыши. И я посвящаю получившееся произведение памяти замечательного скрипача и шахматиста Давида Ойстраха.