— Вижу, на свет появилось новое оружие.
Музта, кар-карт тугар, остановил коня рядом с Тамукой. Щитоносец протянул ему карабин, и Музта с нескрываемым любопытством принялся его рассматривать. Он заглянул в дуло, потом ощупал механизм затвора.
— Теперь им не надо засыпать порох и пули через дуло, они могут быстрее заряжать ружья. — сказал Музта, восхищенно осматривая карабин. — Хорошая работа.
Тамука угрюмо кивнул.
— У них везде хорошая работа.
— Досадно, что вы перебили всех своих любимцев три дня назад. Может, кто-то из них мог бы изготовить такое же оружие.
— Мы покончили с любимцами. Мы сами всему научимся.
Музта негромко рассмеялся.
— Ты разговариваешь так. как будто уже стал кар-картом.
— Норга просто глупец. Я намереваюсь довести эту кампанию до конца.
— И ты выполнишь свое намерение, но это будет стоить тебе сотни тысяч убитыми.
— Если такова цена победы, пусть так и будет, — сердито ответил Тамука. — Но мы покончим с ними раз и навсегда.
Музта наклонился в седле, достал флягу с водой, отпил и протянул Тамуке. Тот отрицательно покачал головой.
— Я не сомневаюсь, что ты сделаешь все ради этой цели, — сказал Музта. — Я, пожалуй, единственный, кто понимает тебя. Норга по своей глупости до сих пор скорбит по Джубади и не видит той истины, которую старый кар-карт, в отличие от тебя, видел лишь наполовину.
Тамука несколько удивился, но кивнул в знак признательности.
— Если они научились делать такие ружья, — продолжал Музта, протягивая карабин Тамуке, — они слишком опасны. Даже сама по себе мысль, что они могут легко убивать воинов из орды, достаточно опасна. Мы никогда не предполагали, что скот дойдет до этого. Чтобы понять этот факт, мне пришлось лишиться восемнадцати уменов. Однако я боюсь, что ты сражаешься с неотвратимым будущим. Ты можешь выиграть эту войну, как планируешь, как обещал Джубади. Возможно, ты разгромишь их. Но появятся другие.
— В свое время уже были йоры и сартаги. — возразил Тамука. — Они были даже не совсем скотами. У нас тоже есть свои легенды, как и у тугар. И наши предки сражались и победили их, когда они появились из туннеля света.
— Но их было всего несколько сотен, и у них не было времени изготовить оружие. То же самое произошло со скотами на деревянных кораблях, появившимися пятнадцать оборотов назад в том же месте, где и янки. Мы обнаружили их примерно через год и уничтожили почти всех.
Тамука кивнул и внезапно разозлился при воспоминании о потомках этого скота под предводительством некоего Джейми. Они сумели выкрасть машину, бегающую по рельсам, и исчезли где-то в южных морях в прошлом году, сразу после войны железных кораблей. Он изредка вспоминал о них, гадая, не научились ли и они изготавливать новые машины.
— Я почти во всем согласен с тобой, — сказал Музта. — Думаю, что многие из молодых командиров уменов чувствуют то же самое. По слишком трудно убедить воинов умирать, сражаясь со скотом, не получая при этом ни почестей, ни славы.
— Их поведет вперед ненависть, — спокойно ответил Тамука.
— Тобой тоже движет это чувство, — улыбнулся Музта.
— Разве ты не испытываешь к ним ненависти после того, что произошло с тобой и твоей ордой?
— Конечно, испытываю, — ответил Музта. — Но это не значит, что я стремлюсь умереть в борьбе с ними.
— Завтра мы будем в Кеве. Там они будут нас ждать, и там мы разделаемся с их армией. А потом беспрепятственно возьмем Рим. Мы опустошим эти земли, будем убивать всех скотов подряд и объедаться до отвала.
Музта ничего не ответил. Он молча улыбнулся, кивнул и, развернув коня, поскакал к своим приближенным. Тамука презрительно посмотрел ему вслед.
— Я буду сражаться с ними до последнего тугарина, — прошептал он.
Эндрю Лоуренс Кин, запыхавшись, взобрался на вершину холма и посмотрел на запад. Приближалась середина чудесного весеннего дня. В такое время в старом мире ему хотелось оставить душный класс и повести учеников в ближайший сосновый лес. Теплый воздух благоухал летними ароматами, располагал к неторопливому ленивому времяпрепровождению. Хотелось лечь под деревом и читать книгу до тех пор, пока сон не сморит и тебя, и собаку, прикорнувшую у твоих ног. Но в этом мире не было собак.
Эндрю запустил палец за ворот мундира и слегка поморщился от прикосновения к пропитанной пылью и потом ткани. Он рассеянно поднял ко рту галету с острым сыром, откусил кусок и запил холодным чаем из старой оловянной кружки. Рядом с ним расположились Пэт, Эмил, Калин и Григорий. Каждый из них вооружился биноклем или подзорной трубой и молча наблюдал за приближающейся ордой.
Весь горизонт с западной стороны был закрыт приближающимися мерками. Они двигались в шахматном порядке, десять квадратов по тысяче всадников в каждом умене. На одну милю линии фронта приходилось пять полков. Стрелки в свободном строю намного обогнали основную массу войска. Последние из кавалеристов Шовалтера отходили за линию укреплений, изредка останавливаясь, чтобы выстрелить по врагу; грохот карабинов эхом отдавался в воздухе.
Рядом с Эндрю сидела Кэтлин, и это беспокоило его больше всего. Ей следовало уехать вместе с Мэдди еще несколько дней назад, но Кэтлин смогла убедить полковника, что ее госпиталь будет эвакуироваться в последнюю очередь. Она разбила все его доводы, обвинив в злоупотреблении привилегиями, чем заставила еще острее ощутить чувство вины. В этой ситуации ему хотелось просто приказать ей упаковать вещи и отправиться на восток. Хорошо, хоть дочку удалось отправить вместе с Людмилой, женой Калина, к Татьяне и ее детям. Втайне от всех Эндрю взял с Людмилы обещание в случае поражения забрать детей и спрятаться в Большом лесу. Было нечестно ставить своего ребенка и внуков президента в особое положение, но, черт побери, после всех этих лет, отданных Республике Эндрю считал возможным получить хоть какое-то преимущество в том случае, если война будет проиграна Ради безопасности детей Людмила согласилась с его планом доказав тем самым что узы крови и чувство материнства сильнее приверженности республиканским принципам.
— Теперь я понимаю, почему ты так сильно увлекся всем этим, — сказала Кэтлин, указав на огромное войско орды.
Мерки заполнили всю долину: четыреста тысяч воинов на сорокамильной линии обороны.
— Просто жуть берет — целая армия со знаменами, — продолжила Кэтлин. обращаясь к Эмилу.
— У этой армии есть одна весьма неприятная особенность — своеобразный способ заканчивать сражение, — ответил Эмил.
Металлический лязг, раздавшийся позади них, заставил Кэтлин вздрогнуть. Эндрю оглянулся на четырехфунтовую пушку, установленную на крыше бронированного вагона. Артиллеристы разворачивали орудие, подготавливаясь к стрельбе. С севера показались два аэростата мерков, которых и пытались отогнать стрельбой из пушки. Эндрю затаив дыхание следил за крошечными черными точками, отделившимися от корзин аэростатов и растущими с каждым мгновением. Они упали к югу от железнодорожного полотна, примерно в сотне ярдов от поезда. Две бомбы не разорвались, остальные сработали, но не причинили никакого вреда. Орудие продолжало стрельбу до тех пор. пока аэростаты не развернулись и не ушли на запад.
За день до этого произошло сражение в воздухе. Джек Петраччи вывел пять своих кораблей против трех вражеских. По одному аэростату с каждой стороны было подбито и сгорело. Этот факт заставил Эндрю вызвать к себе Джека и устроить ему разнос. За последние два месяца было построено девять аэростатов. Три из них были потеряны в сражениях, один потерпел крушение из-за шторма, еще один взорвался во время испытательного полета. Такие потери не казались бы устрашающими, если бы им не предстояли столь тяжкие испытания. После крушения двух кораблей на юге по настоянию Эмила местность была объявлена карантинной зоной. Доктор подозревал, что земля там может быть заражена ртутью из двигателей аэростатов мерков. В прошлом году один из таких двигателей взорвался: всех, кто приближался к месту взрыва, стало рвать кровью, у людей выпали все волосы, а потом они умерли. Это были классические симптомы отравления тяжелыми металлами. С тех пор все обходили место взрыва стороной.