Одевание заняло два мучительных часа, и когда он был готов, уже почти стемнело. Он вышел на улицу. Магазины уже закрывались. Он не замечал ни одного из них, пока не дошел до угла улицы, где внезапно остановился, чувствуя приступ сильного голода. На холодном мраморе перед ним лежали неаппетитные куски сырой рыбы. Все его тело затряслось от сдавившего горло желания. Еще секунда — и ничто не смогло бы остановить его в диком стремлении схватить рыбу, но в это мгновение ставни лавки шумно упали прямо перед покатым мраморным прилавком. Грэй понимал, что с ним что-то произошло, что он очень сильно заболел. Больше у него перед глазами не стоял желтый кот, в его голове была абсолютная пустота. Кое-как он добрался до своей комнаты.
Бутылка бренди была там, где он ее и оставил. Свет он не включил, но видел бутылку очень хорошо. Грэй с трудом поднес ее к губам.
Бутылка с грохотом упала на пол, а Грэй высоко подпрыгнул, обезумев от приступа тошноты. Он чувствовал, что задыхается. Огромным усилием воли он взял себя в руки и понял, что никак не может прекратить отвратительный скулящий звук, срывающийся с его губ. Он попытался взобраться на кровать, но это ему не удалось, и в полном изнеможении он забился на полу, а потом притих в какой-то нечеловеческой позе.
Утренняя заря давно осветила комнату и новый день подходил к концу, когда существо на полу начало шевелиться. Ясность зрения, которая обычно приходит к людям, страдающим от голода, овладела им. Он посмотрел на свои руки. Пальцы, казалось, уменьшились в размере; ногти практически исчезли, превратившись в узкие роговые полоски. Обезумев от страха, он рванулся к окну. В угасающем свете он мог разглядеть, как ладони его покрывались тонким, почти незаметным слоем жесткой желтоватой шерсти.
Невообразимый ужас охватил его. Он понял, что рассудок его висит на волоске. И сейчас эта тонкая нить оборвется… Если только… если только желтый кот не спасет его. Он уцепился за эту последнюю мысль.
Не осознавая, что он делает, Грэй стремительно выполз на улицу, вглядываясь бесформенными глазами в темноту, окружавшую его. На ощупь и украдкой направился он к месту, где, как подсказывали остатки его сознания, могла укрываться причина его агонии.
На берегу канала, окруженный со всех сторон тишиной, он подполз лицом прямо к неподвижной воде. В тусклом свете восходящего солнца тень, отбрасываемая Грэем, приняла причудливые очертания. Когда он остановился на краю канала, руки его вонзились во влажную, рыхлую землю, голова тряслась, а глаза в отчаянном призыве что-то искали в толще неподвижной воды.
Грэй припал к земле, пытаясь что-то увидеть… Он вытянул то, что когда-то было его руками, и зеркало воды задрожало, когда в ответ желтый кот протянул свои когти, и они соединились в объятии.
Хаскелл Баркин
Последняя ночь
— Пожалуйста, доктор, — голос девочки дрожал. — Пожалуйста, доктор, позвольте, чтобы сиделка осталась со мной. Скажите сиделке, чтобы она осталась со мной в эту ночь. Это моя последняя ночь. Я завтра выписываюсь. Если вы не скажете ей остаться, я каким-нибудь образом убью себя, клянусь вам.
Сиделка покорно и терпеливо посмотрела на доктора Паттерсона, как смотрят взрослые, когда ребенок капризничает. Доктор Паттерсон улыбнулся:
— Но, дорогая. Что с тобой может произойти? Чего ты боишься?
— Я не могу вам сказать. Я боюсь, что… Но велите ей не оставлять меня, скажите ей, что она не должна оставлять меня одну.
Он вопросительно посмотрел на сиделку.
— Она не говорит мне ничего. Я понятия не имею, что она хочет сказать.
— Я говорю вам, что я боюсь сказать. Он узнает об этом.
— Он? Кого ты имеешь в виду?
— Доктора Морриса.
— Доктора Морриса? — Паттерсон был удивлен.
— Да, — почти прошептала Нора.
Она обвела тревожным взглядом свою белую маленькую комнату с зарешеченными окнами и узкой белоснежной кроватью. В комнате был какой-то обезличенный порядок.
— Она сегодня немного устала от возбуждения, — бодро вмешалась сиделка. — Завтра придет твоя мама, Нора. Ты не должна перевозбуждаться, иначе нам придется задержать тебя на некоторое время, пока ты полностью не выздоровеешь.
Нора села на край кровати. Задержать ее здесь еще на некоторое время? Она уже три года находилась в этой психиатрической больнице — в «частной больнице», как внушала миссис Литл друзьям. — «Конечно, Нора в частной больнице. Бедный ребенок. Но доктор говорит, что ей в последнее время уже значительно лучше, и значит, она скоро будет вновь со мной».