Мне нужно обратить внимание на то, чтобы я снова больше ступал на пятки.
Господи, если бы я только все время не забывал за ночь половину того, что решаюделать в течение дня, — начисто, как будто сон все стирает.
1 ноября
Последний раз я умышленно совсем ничего не писал о втором фантоме, и все же он не исчезает. Ужасно, ужасно… Неужели от этого нет никакого спасения?
Я уже однажды совершенно четко определил, что есть два пути, чтобы избавиться от подобных видений. Я выбрал второй путь и тем не менее никак не могу уйти с первого!
Разве я был тогда не совсем в себе?
Являются ли обе эти фигуры результатом расщепления моего «Я» или имеют свою собственную независимую жизнь?
Нет, нет! Тогда я буду питать их своей собственной жизнью! Стало быть, это реальные существа! Кошмар! Но нет, я лишь рассматриваю их как самостоятельные существа, а то, что рассматривают как реальность, это… это… Боже милосердный, да я пишу совсем не так, как обычно пишут. Это, видимо, объясняется тайнописью, которую я, прежде чем бегло прочитать, сначала должен перевести.
Завтра же я перепишу весь дневник обычным рукописным шрифтом. Господи, помоги мне пережить эту длинную ночь.
10 ноября
Это реальные существа, они рассказали мне во сне о своей агонии. Иисус, защити меня — да, Иисус, Иисус! Они хотят меня задушить! Я прочитал: это правда — курарин действует именно так. Откуда бы они это знали, если были бы лишь мнимыми существами?..
Бог на небесах, почему ты мне не сказал, что после смерти продолжают жить дальше — я бы никого не убивал.
Почему ты не открылся мне, когда я был ребенком?..
Я снова пишу так, как говорю; и я не хочу…
12 ноября
Я снова понимаю, что к чему, — теперь, когда я переписал весь дневник. Я болен. Здесь может помочь только холодная решимость и ясность мысли.
На завтрашнее утро я вызвал доктора Веттерштранда, который должен мне точно сказать, в чем была моя ошибка. Я ему подробно все опишу, он спокойно меня выслушает и расскажет о внушении то, чего я еще не знаю.
В первое мгновение он посчитает невозможным поверить в то, что я действительно убил, — он подумает, что я просто сошел с ума.
А чтобы у него на этот счет не возникло каких-либо мыслей по возращении домой, позабочусь я. Предложу стаканчик вина!
13 ноября
………………………………………………
Эрнст Скупин
Замок Вальнуар
Однажды унылым, ничем не примечательным вечером мы сидели опять вместе и отчаянно скучали. Лейтенант Бруммельмайер, в мирное время приват-доцент зоологии, только что прочитал малозахватывающую и воспринятую безо всякого внимания академическую лекцию о живородящих карпозубых, как вдруг начальник штаба полка передал мне приказ тотчас же скакать в замок Вальнуар и доложить затем о возможности размещения там штаба дивизии.
— На карте этот замок не обозначен, но он должен располагаться где-то среди лесов в юго-западном направлении, думаю вы его без труда найдете. Если хотите, с вами может поехать еще кто-нибудь из офицеров.
После небольшой паузы начальник штаба, понизив голос, добавил с легкой усмешкой:
— Кстати, будьте внимательны, там что-то неладно, местные крестьяне делают круглые, испуганные глаза, когда их спрашивают о лесном замке, который, очевидно, никто из них никогда не видел.
В то же мгновение передо мной встал доктор Бруммельмайер с мольбой в его спрятанных за стеклами очков детских глазах:
— Послушайте, голубчик, возьмите меня с собой! — и бросив исполненный гордости и производящий невыразимо комичное впечатление взгляд на широко ухмыляющихся товарищей по оружию, пояснил: — Ведь надо же испробовать себя на деле, да и от этой скуки убраться подальше.
И вот мы уже проскакали добрых два часа, все время на юго-запад. Разъезженная дорога вела нас сквозь буйно разросшийся лес, который по мере продвижения становился все непроходимее. Время от времени откуда-то вылетал фазан, в остальном же все было тихо и гнетуще. Мухи и слепни, чувствуя приближение грозы, все более докучали своей надоедливостью.
Тягостное, нервозное напряжение передалось мне и моей лошади, даже старый бравый эскадронный конь Бруммельмайера начал фыркать и водить ушами, один лишь доктор, казалось, ничего не замечал и беззаботно разглагольствовал о представлявшейся ему чрезвычайно важной разнице между мухой комнатной Musca domestica и мухой жалящей Stomoxic calcitrans, которую по внешнему виду легко можно спутать с первой.
Гроза, между тем, приближалась с невероятной быстротой. Застывший воздух светился ядовитой желтизной, и лишь по верхушкам деревьев иногда проносились короткие, резкие порывы ветра. Холодная испарина покрыла мое тело, и дикий, перехватывающий дыхание страх охватил сердце. Бруммельмайер только что с дурацким смехом закончил свою зоологическую лекцию фразой: «Н-да, видите ли, это как раз один из тех случаев в природе, когда под маской безобидной домашней твари скрывается самая настоящая кровожадная бестия» — как вдруг со страшным треском в стоявший на нашем пути древний дуб ударила широкая, яркая молния и отколола от него мощный сук, который с гулким шумом упал на землю. Вокруг нас уже воцарилась иссиня-черная ночь.
Какое-то время стояла безмолвная тишина. А потом, казалось, открылись врата ада. Из кустов лощины на нас уставились горящие глаза. Затем откуда-то раздались жалобные стоны, похожие на крики агонизирующего человека, после этого послышался пронзительный, глумливый смех, от которого у меня застыла кровь в жилах. Там, где я прежде видел зеленую поляну, голубые огни водили дикий, безудержный хоровод. Среди деревьев с ужасным шумом шла какая-то неистовая охота. Предсмертные крики раздавались то тут, то там, а за ними снова и снова следовал пронзительный, жуткий смех. Какая-то призрачная исполинская птица кружилась вокруг нас в безмолвном полете, касаясь своим шелковистым крылом моей щеки. Содрогаясь от ужаса, я окликнул своего спутника, но тот лишь ответил с невозмутимым спокойствием: «Только вперед, давайте поторапливаться, сейчас польет как из ведра!»
Дрожащих коней почти невозможно было сдвинуть с места, и мы продвигались вперед, с трудом преодолевая каждый шаг. А вокруг все кричало, выло, хохотало и бесновалось, как будто против нас ополчились все злые силы. От охватившего меня ужаса я начал стучать зубами, а доктор как ни в чем не бывало вещал у меня за спиной: «Strix aluco, неясыть обыкновенная, и Athene noctua, сыч домовый, встречаются здесь, стало быть, в тесном соседстве; ну и галдеж же подняли эти молодцы!»
Вдруг перед нами возник яркий, спокойный свет, и через несколько шагов мы остановились у построенных в старинном стиле ворот замка. Самого замка из-за непроглядной тьмы не было видно. Тяжелым металлическим кольцом я дважды с силой ударил по воротам, они открылись с недовольным скрипом, и мы увидели большой зал, украшенный оружием и доспехами.
Отвратительного вида старуха, похожая на ведьму из детской сказки, неприязненно посмотрела на нас своими слезящимися, запавшими глазами, однако затем подошла, приняла наших лошадей и пропустила нас в зал.
— Графиня сейчас придет, — заверила она нас, уходя. Болезненное напряжение не хотело отпускать меня и сейчас, оно отдавалось в каждой жилке, каждый нерв дергался в мучительной судороге. Тем временем Бруммельмайер с нескрываемым профессиональным интересом рассматривал висевшие на стенах оленьи рога и как раз направлялся к группе чучел животных, особенно привлекательных для него, когда неожиданно открылась не замеченная нами до этого дверь в стене, и перед нами предстала владелица замка.
Стройная, высокая фигура, которую выгодно подчеркивало плотно прилегающее, черное бархатное платье. Точеное, будто из слоновой кости, лицо обрамляли черные как смоль, пышные волосы. В левой руке графиня держала тонкий хлыст, небрежно им поигрывая.
— Господам нужно расположиться на постой? — обратилась она ко мне. — Пожалуйста, мой дом в вашем распоряжении. — Графиня позвонила в маленький серебряный колокольчик, и перед нами появилась уже знакомая старуха.