И хотя Надежда Николаевна мужа любила, но отказаться от расследований не могла.
– Ну вот, – вздохнула она наконец, – ты тоже знаешь. Тебе-то кто разболтал?
– Да все знают! – отмахнулась Мария. – Но ты не бойся, никто твоему муженьку не стукнет. Так что соглашайся.
– Да что ты ко мне пристала? Какое расследование? – завопила Надежда. – Сама же сказала, что тот парень, как его… пасынок ее… оставил письмо, где во всем признался. Значит, дело закрыто, тебе-то для чего в нем копаться?
– Оно конечно, дело закрыто, убийца признался. Но я ведь была у нее в каюте и все видела собственными глазами. И вот что я тебе скажу, – Мария смотрела серьезно, – монета была не та.
– Как это? – оторопела Надежда. – Почему не та?
– Потому что ее подменили! Не забывай, что ту, первую, я тоже видела вблизи. А та, что лежала на столике у кровати, – совсем другая была.
– Глупости!
– Вовсе нет. Понимаешь, когда Елена Юрьевна за ужином показывала нам эту монету, я ведь рядом сидела. И даже в руки ее взяла. И почувствовала такое… вот как будто идешь по болоту, а трясина все глубже, и чувствуешь, что заблудилась уже и не выбраться, и никого рядом нет, чтобы помог. И вдруг тропка узкая, взбираешься по ней – а там болото кончается, и впереди полянка солнечная, вся в цветах, и пахнут те цветы так хорошо… То есть сразу легко так на душе и радостно…
– Ну, Мария, надо же, как все описала…
– Так и было, я ничего не придумала. А когда на ту монету в каюте посмотрела, то ничего не почувствовала, совсем другая она была, вот.
– Ты точно знаешь?
– А за кем я, по-твоему, замужем была? – Мария пожала плечами. – Бывший мой где работал? В химической лаборатории. Там, знаешь, они чего только не химичили. Взять обычную монету, обработать ее специальным составом, капнуть кислотой – и вот пожалуйста, раритет, антикварная ценность. Да он при мне этот фокус показывал, когда у нас еще период ухаживания был!
– То есть ты хочешь сказать, что кто-то убил вдовушку, подменил монету и свалил все на Алексея?
– Нет, мне потом Франсиско сказал, что полицейские нашли в каюте его следы. Он Елену Юрьевну подушкой задушил. Потому и дело закрыли. А кто-то его утопил и в телефоне написал признание.
– Машка, это твои домыслы. В тебе говорит Агата Кристи, собрат по перу!
– Вот и помоги мне разобраться во всем! Помоги, очень прошу. Потому что Глеб…
– Ага, значит, все-таки Глеб… – удовлетворенно произнесла Надежда Николаевна и махнула рукой официантке, чтобы принесла меню десертов.
В конце концов, они с Машкой раз в сто лет встречались, могли и лишнего позволить.
– Да ничего это не значит! – Мария всерьез рассердилась. – Вот честно тебе говорю: на меня эта история так повлияла, что я хотела бы забыть этот круиз, как страшный сон. Но не получается. Потому что Глеб просто не дает покоя. Звонит, приглашает куда-то…
– А куда? – оживилась Надежда. – В ресторан или в театр?
– А это важно? – удивилась Мария. – В музей. В Русском музее как раз выставка открылась, он позвонил и сказал: «Давайте сходим, вы же сами говорили, что этого художника любите».
– А ты правда говорила?
– Да я много чего говорила поначалу, когда хотела произвести на него впечатление, – с досадой призналась Мария, – всего не упомню. А после того, как убийство случилось и я обнаружила, что монету подменили, у меня перед глазами одна картина стоит: Глеб и Елена Юрьевна после ужина идут под ручку в сторону каюты вдовы. Вот что он там делал, скажи на милость?
– А ты его спрашивала?
– Да его полицейские об этом спрашивали, он сказал, что только проводил даму до каюты, да и пошел к себе. Потом в баре сидел, его там Ольга с Игорем видели.
– Ну тогда…
– Ой, Надя, я никому не верю! Кто-то же ее убил! А про монету знали всего восемь человек – те, кто за столом сидел. В общем, так. Мне надо знать точно, в противном случае я все время об этом думать буду, и никаких отношений у нас с Глебом не получится. А вдруг это мой последний шанс встретить приличного мужчину? Мне не двадцать лет, особо в очередь никто не стоит. – Мария тяжело вздохнула и закончила: – Конечно, я не стала бы за ним бегать, но он вроде не против, сам звонит… Ну, поможешь?
– Ладно. – Надежда увидела, что ей несут огромный десерт, но тут же заглушила муки совести, решив оставить их на завтра по методу незабвенной Скарлетт О’Хары.
Минут на десять разговор стих – дамы были заняты десертом.
– Бумага у тебя есть, писательница? – наконец произнесла Надежда Николаевна, сделав глоток кофе и достав из сумочки ручку.