– Вам головы или лапки?
– Четырех жареных крыс.
– И немного кокса.
– Кетчуп к крысам нужен?
– Нет.
– Ты уверен?
– Никакого кетчупа.
– И немного кокса.
– И два яйца вкрутую, – сказал Дион.
Все как-то странно посмотрели на него.
– Ну и что? Просто я люблю яйца вкрутую.
– И немного кокса.
– И два яйца вкрутую.
– И немного кокса.
– Семьдесят пять долларов, – произнес Золто, когда они уселись за стол. – Сколько будет три раза по семьдесят пять?
– Много, – сказал Лава.
– Больше двухсот долларов, – сказал Дион.
– Я двухсот долларов и не видел никогда, – покачал головой Золто. – Ну, то есть наяву, не во сне.
– Мы найдем деньги? – спросил Лава.
– Музыкой мы ничего не заработаем, – ответил Дион. – Законы Гильдии. Если тебя поймают, то возьмут твой инструмент и засунут его тебе в… В общем, флейтистам приходится несладко, – добавил он, припомнив слова стражника.
– Ну, тромбонисту тоже не позавидуешь, – заметил Золто, посыпая перцем крысу.
– И домой вернуться нельзя… – продолжал Дион. – То есть… мне домой возвращаться нельзя. Если я вернусь, то всю оставшуюся жизнь буду ворочать монолиты, как и мои братья. Их только каменные круги интересуют.
– А если я вернусь домой, – сказал Лава, – мне опять придется гонять дубиной всяких друидов.
Оба осторожненько, как можно незаметнее отодвинулись друг от друга.
– Значит, мы будем играть там, где Гильдия нас не найдет, – бодро заявил Золто. – Найдем какой-нибудь клуб…
– Здесь хватает дыма, – сказал Лава.
– Я имею в виду ночной клуб, – пояснил Золто.
– Наверное, ночью здесь дыма еще больше.
– Одно я знаю точно, – продолжил Золто, меняя тему разговора, – в городе хватает уютных местечек, где не любят платить налоги Гильдиям. Выступим пару-тройку раз и без проблем заработаем деньжат.
– Мы трое? Вместе? – спросил Дион.
– Конечно.
– Но мы играем абсолютно разную музыку, – напомнил Дион. – Вряд ли у нас что получится. Ну, то есть гномы слушают свою музыку, тролли – свою, а люди – свою. Мы что, возьмем все это и смешаем? Нет, это будет ужасно.
– Мы хорошо друг с другом ладим, – пожал плечами Лава, поднимаясь, чтобы взять со стойки соль.
– Мы же музыканты, – кивнул Золто. – И этим отличаемся от обычных людей.
– Вот именно, – подтвердил тролль.
Лава сел.
Что-то хрустнуло.
Лава встал.
– О, – сказал он.
Дион протянул руку и медленно, очень бережно поднял со скамьи обломки арфы.
– О, – повторил Лава.
Издав печальный звук, скрутилась струна. Они словно наблюдали, как умирает котенок.
– Я выиграл ее на знаменитом фестивале в Лламедосе, – сказал Дион.
– А склеить ее нельзя? – спросил, помолчав, Золто.
Дион покачал головой.
– В Лламедосе не осталось никого, кто мог бы починить ее…
– Да, но на улице Искусных Умельцев…
– Извините, правда извините, не понимаю, как она там оказалась.
– Ты не виноват…
Дион тщетно пытался соединить два обломка. Но музыкальный инструмент отремонтировать нельзя. Она вспомнил, что об этом говорили старые барды. У инструмента есть душа. У каждого. Когда инструмент ломается, душа покидает его, улетает, словно птица. После ремонта остается обычная вещь, состоящая из дерева и струн. Она будет играть, неискушенный слушатель даже ничего не заподозрит, но… С таким же успехом можно сбросить в пропасть человека, потом сшить его и попытаться оживить.
– Гм… Может, купим тебе другую? – предложил Золто. – На Задворках… есть отличная лавка, которая продает всякие музыкальные инструменты…
Он вдруг замолчал. На Задворках действительно есть хорошая лавка музыкальных инструментов. Она всегда там была.
– На Задворках, – повторил он, убеждая больше себя, чем Диона. – Мы ее там обязательно найдем. На Задворках. Да. Уж и не припомню, сколько лет она там…
– Такой инструмент мы не купим, – грустно промолвил Дион. – Чтобы создать нечто подобное, мастер должен просидеть две недели под водопадом, завернувшись в шкуру вола, – и это еще до того, как он притронется к дереву.
– Зачем?
– Не знаю. Таков обычай. Он должен очистить свой разум от всего, что может отвлечь его внимание.
– Ну, купим что-то другое, – решительно сказал Золто. – Обязательно подыщем тебе что-нибудь. Иначе какой из тебя музыкант?
– Но у меня совсем нет денег, – ответил Дион.
Золто похлопал его по плечу.
– Это неважно, – успокоил он. – Зато у тебя есть друзья! Мы поможем тебе! А с помощью друзей ты…
– Но мы истратили все, что у нас было, на еду, – перебил его Дион. – У нас нет больше денег.
– Это крайне пессимистический взгляд на жизнь, – упрекнул Золто.
– Да, конечно, но денег у нас действительно нет.
– Я что-нибудь придумаю, – успокоил Золто. – Я – гном. О деньгах нам известно все. Я все знаю о деньгах – это практически мое второе имя.
– Довольно длинное у тебя второе имя.
Уже почти стемнело, когда они подошли к лавке, находившейся рядом с Незримым Университетом. Это было нечто среднее между магазинчиком музыкальных инструментов и ростовщической норой – в жизни каждого музыканта случаются моменты, когда он вынужден заложить свой инструмент, если хочет набить свой желудок и переночевать не на улице.
– Ты когда-нибудь что-нибудь здесь покупал? – спросил Лава.
– Нет… насколько я помню, – ответил Золто.
– Закрыто, – сказал Лава.
Золто забарабанил в дверь. Послышались шаркающие шаги, дверь скрипнула, и в щели показалось худая старческая мордочка.
– Э-э, госпожа, мы хотели бы приобрести инструмент, – сказал Дион.
Один глаз и половина рта осмотрели его с головы до ног.
– Ты случаем не эльфис?
– Нет, госпожа.
– Тогда входите.
Лавку освещала пара тускло горящих свечей. Старуха поспешила скрыться за прилавком, откуда принялась внимательно наблюдать за поздними покупателями, пытаясь выявить признаки того, что они хотят зверски убить ее в постели.
Трио медленно двинулось вдоль груд товара. Казалось, ассортимент лавки состоял сплошь из залогов, хранящихся здесь в течение вот уже нескольких веков. Музыканты частенько испытывают недостаток в средствах. Кстати, это является одним из определений настоящего музыканта. Тут были боевые рога. Тут были лютни. Тут были барабаны.
– Ненужный хлам, – едва слышно произнес Дион.
Золто сдул пыль с одной из труб и поднес ее к губам. Раздавшийся звук походил на глас пережаренной фасоли.
– Кажется, внутри лежит дохлая мышь, – сообщил он, заглянув в трубу.
– С ней все было в порядке, пока ты в нее не подул, – проскрипела старуха.
В другом конце лавки со звоном посыпались на пол тарелки.
– Э-э, прошу прощения, – сказал Лава.
Золто открыл крышку инструмента, абсолютно незнакомого Диону. Под крышкой оказался ряд клавиш. Золто пробежался по ним короткими пальцами, издав серию печальных, едва слышных звуков.
– Что это? – шепотом спросил Дион.
– Клавесин, – ответил гном.
– Нам может пригодиться?
– Вряд ли.
Дион выпрямился. Ему показалось, что за ним кто-то следит. Старуха, разумеется, не спускала с них глаз, но чувствовалось что-то еще…
– Бесполезно, – громко сказал он. – Ничего здесь нет.
– Эй, что это было? – воскликнул Золто.
– Я сказал, что…
– Я что-то слышал.
– Что?
– Вот и сейчас, снова!
За их спинами что-то затрещало, раздалась серия глухих ударов. Это Лава, достав контрабас из-под груды пюпитров, попытался сыграть на нем какую-то мелодию.
– Всякий раз, когда ты говоришь, раздается какой-то странный звук, – сообщил Золто. – Ну-ка, скажи что-нибудь.
Дион замялся, как замялся бы любой другой человек, который всю жизнь разговаривал себе и вдруг услышал: «Ну-ка, скажи что-нибудь».
– Дион? – сказал он.
Вум-вум-вум.
– Это доносится…
Уа-уа-уа.