Учитель поставил отметку, сначала в блокноте, потом в журнале; пробегая взглядом список, перевертывает страницу — Стасик там на самом верху.
— Прехнер.
Стасик перевел дыхание. «Боже милосердный, благодарю тебя!» Сердце его, колотившееся неспокойно после испытанного потрясения, преклонило колени в покорной молитве.
Значит, он будет отвечать в субботу: выучит на пятерку — всю большую перемену будет повторять!
А Прехнер медленно одергивает блузу, очень медленно закрывает книжку, откашливается.
— К доске, — торопит учитель.
Прехнер медленно вылезает из парты. И звонок.
В самом начале один тихий, приглушенный звук; это сторож берет колокольчик в руки, а потом целая волна громких, сочных спасительных ударов.
Учитель махнул рукой, отложил ручку, закрыл журнал и вышел.
Класс оглашает десяток голосов. Стасик присоединяется к группе, где Прехнер рассказывает, что он книги в руках не держал и не ответил бы ни слова. Видно, что не хвалится, а на самом деле не знал. И ничего удивительного: он уже три раза отвечал. Учитель хотел его поймать, это ясно.
Первая перемена короткая.
На уроке закона Божьего сосед дает Стасику обещанную книжку. Стасик смотрит оглавление, держа книжку в парте, потом вначале как бы нехотя, а затем уже внимательнее пробегает содержание первой главы; наконец кладет книгу на парту, прикрывая наполовину законом Божьим, — интересно.
— Что ты читаешь? — спрашивает его ученик с задней парты.
Стасик тревожно взглядывает на ксендза.
— Не твое дело; не суй свой нос.
Урок проходит быстро.
В душу Стасика закрадывается беспокойство. Уже послы донесли, что Спаржа принес тетрадки, уже дежурный зовет, чтобы садились по местам, уже педель два раза стучал ключом в застекленную дверь, чтобы вели себя тише. Стучать ключом по стеклу он научился у инспектора: обезьянничает.
Урок начинается.
— Кого нет в классе?
Спаржа переписывает оценки из блокнота в журнал. Ученики на первой парте привстают, чтобы по движению ручки отгадать,
кто сколько получил, — показывают на пальцах.
— Дежурный!
Выскакивают оба: один еврей, другой католик; Спаржа еврею тетрадей не дает: как-никак это работа ответственная.
— Ой, это моя тетрадка, дай!
— Подождешь, по очереди!
— Пшемыский.
— Давай!
Стасик не отваживается взглянуть. Листает страницу за страницей: два, три, три, два, три, два, три, три — а теперь?
На щеках у него выступил румянец. Сердце колотится, как на географии. На первой странице две маленькие ошибки, подчеркнутые один раз, третья — подчеркнута волнистой линией — и одна из тех двух грубых ошибок. Нечего и смотреть: двойка.
— Сколько?
— Отстань!
Стасик прикрывает глаза, переворачивает страницу и закрывает ее промокашкой. Промокашку понемножку отодвигает. Нет красных чернил, нет, нет; может, хотя бы с двумя минусами? И вот эта фатальная фраза. Но во сне это или наяву? Нет! Стасик готов от радости закричать: ошибка есть — тут она, бестия, а Спаржа ее не заметил. Смелым движением Стасик открывает отметку: тройка с минусом. Если бы Спаржа заметил, была бы двойка. И Стасик испытывает очень сложное чувство: благодарен Спарже, что тот не заметил ошибку и зол на него, что за одну грубую ошибку и две маленькие поставил только тройку с минусом: ведь мог поставить и чистенькую.
— Видишь? — показывает соседу.
Сосед доброжелательно улыбается.
— А у тебя сколько?
— Три с плюсом.
Они стали сравнивать ошибки.
— Тише, — делает замечание учитель.
И начинается исправление ошибок, десятки правил, повторяемых десятки, мало — сотни раз. Стасик смотрит на тройку с минусом и ни о чем не думает: его нервная система целиком исчерпана. Сидит бессмысленно и даже не радуется.
— Пшемыский!
Стасик встает.
— Почему? — спрашивает учитель.
Стасик умоляюще смотрит на товарищей.
— Превосходная степень{1}, — жужжат со всех сторон.
— Превосходная степень, — повторяет Стасик.
— Что: «превосходная степень»? — спрашивает учитель, беря ручку.
— Ять, — подсказывают слишком громко.
— Ять, — повторяет Стасик.
— Надо быть внимательнее, — говорит учитель.
Ученик с первой парты выставляет за спиной два пальца. Стасик и сам видит: стоя, ему видно, как учитель отыскивает его клеточку в журнале и, помедлив, выводит явную двойку.
1
Курсивом здесь и далее выделяются слова, написанные Я. Корчаком по-русски. Преподавание в гимназии в то время на польских землях, входивших в состав России, велось на русском языке (кроме уроков закона Божьего).