Я намеренно опустил имя своей жены.
К моему удивлению, в его глазах промелькнуло узнавание. Он догадался:
— Поппи Амбани.
Скоро станет Максвелл. Я смогу подать заявление на смену фамилии после того, как окружной суд получит свидетельство о браке.
Я сделал паузу. Если Данкворт сразу понял, что я говорю о Поппи, то никого другого быть не могло. Возможно, это был единственный раз, когда он переспал с несовершеннолетней.
Если бы только этого было достаточно, чтобы сделать мой визит для него более приятным. Я все еще не мог оставить его проступок безнаказанным, но, по крайней мере, мне не нужно было убивать его, опасаясь, что он повторит подобное поведение.
— Ты знал, что ей пятнадцать, — уточнил я для ясности.
По какой-то причине он не пытался лгать.
— Ээ. Да. Н-но я спросил ее, хочет ли она…
Удар в живот прервал его жалкие оправдания.
— Пятнадцатилетняя не может дать согласия, ты, тупой урод. Ты знаешь, что произойдет, если я пойду с этим в полицию? У меня есть доказательства того, что ты сделал. Совсем недавно всплыли фотографии, на которых вы двое вместе.
Он начал яростно трясти головой.
— Нет, пожалуйста, нет. Я могу дать тебе денег. У меня есть деньги. Я устроился на новую работу. За нее хорошо платят.
Я снова пнул его ногой, на этот раз в грудь. Судя по тому, как он взвыл, должно быть, я сломал Данкворту одно из ребер. На этот раз я сделал это, чтобы заставить его замолчать. Неужели я был похож на человека, нуждающегося в деньгах?
— Ты соблазнил пятнадцатилетнюю девочку, когда она была уязвима.
— Пожалуйста, пожалуйста, остановись. Я могу дать тебе все, что угодно. — Он захныкал.
Забавно было то, что Элайджа отказался от попыток рационализировать свое поведение. Он знал, что поступил неправильно. На его лице было написано чувство вины.
Однако не похоже, что он был педофилом.
Моя команда провела небольшое исследование. Данкворт не хранил запрещенную порнографию, и не разгуливал по детским площадкам. Моя жена просто умела вскружить голову.
Хотя у него могли быть опасения по поводу возраста Поппи, он пренебрег своей совестью ради шанса с недосягаемой девушкой. Даже если Поппи согласилась, она была недостаточно взрослой для этого. В идеале Данкворт никогда бы и близко не подошел к моей самой любимой вещи в мире, не говоря уже о том, чтобы дотронуться до нее своими грязными руками. Однако, если мне приходится иметь дело с кем-то другим до меня, я бы оценил, если бы тот обращался с моей собственностью более бережно.
Его беспечность по отношению к Поппи была грехом, который я не мог простить. Я не стал бы его убивать, но я хотел, чтобы он думал, что вот-вот встретится со своим создателем. Я хотел, чтобы он пожал руку смерти и был готов к признанию; чтобы он искренне сожалел о своих действиях. Только тогда я отпустил бы его.
Я пнул его ногой в живот. Затем наклонился и нанес удар в челюсть, кровь брызнула у него изо рта. Его голова дернулась в сторону, и он зарыдал, когда выпал один из зубов.
Мне доставляло удовольствие видеть, как он корчится в агонии. Я наслаждался каждым моментом его мучений, особенно его страхом. Он думал, что все сойдет ему с рук и не будет никаких последствий, потому что никому не было до этого дела. Меньше всего он ожидал, что кто-то позаботится об одинокой девушке. Когда они виделись в последний раз, Поппи было шестнадцать. Прошло два года, и, насколько он мог судить, вся эта история осталась позади.
Возможно, Поппи не слишком задумывалась о потере девственности. Но ей было всего пятнадцать, и она была эмоционально разбита. Ему был двадцать один. То, что она могла счесть нормальным, я не счел. Это было не нормально.
Опустившись коленями на пол, я схватил его за футболку, чтобы приподнять и стал наносить удар за ударом по его лицу. Он издал пронзительный крик. Втянув воздух сквозь стиснутые зубы, он взмолился:
— Почему ты делаешь это со мной?
Почему я это делал? Было бы лицемерием сказать, что я не фантазировал о Поппи, когда ей было пятнадцать, но действия отличались от фантазий. Я ждал ее, но этот ублюдок нашел Поппи в ее самую страшную ночь и лишил ее девственности. Возможно, часть моего гнева также была связана с тем, что он забрал то, что должно было принадлежать мне.
Я хотел, чтобы он стал неузнаваемым. Я был почти уверен, что сломал ему нос и челюсть тоже. Кровь заливала его рот, а один глаз был закрыт. Этого было недостаточно. Я должен был убить его и стереть с лица земли. Мир стал бы от этого лучше, но я знал, что Поппи не понравится, если я убью всех, кто был до меня.
Их было четверо, и все они поплатились за то, что прикоснулись к Поппи. Чем дольше они ждали, пока она достигнет разумного возраста, тем меньше были последствия. Данкворт был единственным, кто избегал моего гнева, потому что я не мог его найти. Этот ублюдок заслуживал самого худшего.