Вместо того чтобы ходить вокруг да около, он ответил прямо.
— Ты знала, что Сара Лайнман была принцессой с трастовым фондом?
Сара! Вот как звали девушку, с которой я переспала в шестнадцать. Я покачала головой.
— Угадай, кто управляет ее активами? — спросил Дэймон.
— Твоя компания, — машинально ответила я. Конечно, он сделал именно это.
Дэймон усмехнулся.
— Неудачные инвестиции могли снизить стоимость ее трастового фонда. Разрушенное финансовое будущее хуже, чем сломанный нос. Согласна?
— Это то, что ты сделал с остальными? Сломал им носы?
— Только Тому. Его многообещающие предложения о работе после колледжа также могли исчезнуть. Сейчас он работает в университетском кафе.
— Господи.
— На твоем месте я бы не стал проявлять сочувствие к этим людям, — холодно посоветовал Дэймон.
— Они не сделали ничего плохого, кроме того, что обратили на меня внимание на одну случайную ночь.
— При всем уважении, я не согласен, — возразил он.
— А что насчет Софи? — я вспомнила, что Дэймон забрал телефон Софи. Технически, я уже несколько дней ничего не слышала от настоящей Софи. Ей он тоже причинил боль? — Что ты сделал с Софи?
— Я разбил одну из ее машин и забрал телефон. В остальном она в порядке.
Я нахмурилась. Разбитая машина — это не так страшно, как финансовый крах, вроде того, что он сделал с Сарой и Томом.
— Почему ты обошелся с ней полегче, чем с остальными?
— Потому что она ждала, пока тебе исполнится восемнадцать.
— И что? — спросила я, не совсем понимая его рассуждения.
— И что? — он наклонился вперед, пока кончик его носа не коснулся моего, пронзительные голубые глаза стали похожи на лед. — Помимо того, что они прикоснулись к тому, что принадлежит мне, они еще и воспользовались тобой. Они заслуживали более суровых последствий. Поверь мне.
Это могло означать только то, что человек, лишивший меня девственности, испытал на себе самый сильный гнев Дэймона.
— Элайджа еще жив?
— Не произноси его имени при мне.
Вся теплота этого утра внезапно исчезла, его голос сочился презрением.
— Ординатор из Корнелла еще жив? — я перефразировала, сосредоточившись исключительно на ответе.
— Я слышал, что к нему приезжала скорая, — Дэймон произнес бессердечно.
Мои плечи опустились.
— Однако, — продолжил он, прежде чем я успела расслабиться, — Данкворт отказался от многообещающей карьеры ради работы, которой больше не существует. Срок действия его медицинской страховки истек во время перехода с одной работы на другую, и он будет оплачивать больничные счета до конца своей жизни.
Люди считали меня жестокой. Дэймон был на другом уровне, он был дьяволом. Сломанный нос заживет, но финансовое разорение оставит его с унылым будущим.
— Почему ты так его ненавидишь? — я не могла удержаться от вопроса.
Дэймон выпрямился, его гнев был ощутимым.
— Я ненавижу их всех, каждого, кто был до меня. Никого другого не должно было быть, потому что я думал, что держу всех подальше от тебя. Студенты в кампусе знали, что к тебе лучше не приближаться. Большинство думали, что я говорил им обходить тебя стороной из-за какого-то мелкого соперничества.
Бывало, что парни в кампусе приставали ко мне, но они всегда таинственным образом исчезали. Теперь, когда я сложила два и два вместе, было очевидно, что Дэймон, должно быть, платил им, чтобы они держались подальше, или избивал их, возможно, и то, и другое. Я решила не расспрашивать его на другую тему, где меня могли вызвать в качестве свидетеля.
Дэймон смотрел мне прямо в глаза.
— Затем пару недель назад я случайно услышал на вечеринке разговор Софи и Розы. Софи спросила, развлекаешься ли ты с девушками, и Роза сказала, что ты не делаешь различий, но предложила подождать до зимних каникул. До того момента я не думал, что ты сексуально активна.
Дэймон пристально изучал меня, раздумывая, стоит ли углубляться в тему дальше. Он запустил пальцы в мои волосы.
— Но я понимаю. — На этот раз в его голосе звучала не только ревность, но и раскаяние. — Годовщина свадьбы твоей матери пришлась на зимние каникулы, в тот день ты чувствовала себя наиболее одиноко, поэтому искала утешения в сексе.
Я не стала отрицать его оценку. Лгать ему было все равно что лгать самой себе. Первые несколько лет после повторного замужества мамы были особенно трудными. Я не хотела быть свидетелем их счастья, и взгляды, которыми она украдкой обменивалась с Зейном, заставляли меня чувствовать, что она все больше отдаляется от меня. Проводить каникулы с ними было последним, что я хотела делать. За исключением последних зимних каникул, мне удавалось избегать их, участвуя в различных стажировках за пределами штата.