— Нет. Знаешь почему? Потому что ты шантажировал меня.
Раздраженно вздохнув, он сказал:
— Иногда ты бываешь такой же драматичной, как твоя мать.
Я выдохнула с не меньшим раздражением.
— Ты хочешь сказать, что шантажировал меня все эти годы, потому что чертовски сильно меня любил?
— Как еще я мог заставить тебя проводить со мной время?
Я не знала, что ответить, и потерла виски. Даже его отцовская любовь была извращенной.
Зейн смягчился.
— Пия однажды сказала мне, что тебе не нужен другой отец, и я начинаю верить, что нам это подходит. Я никогда не хотел детей, а ты никогда не хотела и не нуждалась в замене отца. Однако есть кое-что, что я мог бы дать тебе вместо этого. Я могу быть твоим союзником.
Моя голова резко повернулась в его сторону.
— Что это значит?
Его глаза хранили невыразимую тайну.
— Скоро узнаешь. А пока нам нужно что-то сделать с твоим синдромом зуда в пальцах. — Он многозначительно посмотрел на скальпель.
— Как ты вообще догадался прийти в палату? — спросила я, так как после обеда все разошлись.
Зейн пожал плечами.
— У меня было предчувствие, что ты попытаешься сделать что-то подобное.
Мои глаза встретили его уверенный взгляд.
— Мы слеплены из одного теста, помнишь? Если бы моя единственная связь с этим миром тоже исчезла, — он говорил о маме, — я бы подумал о том же. Как ты думаешь, почему мы с твоей матерью заказали парные гробы? Я отказываюсь жить хоть на минуту дольше, если она умрет раньше меня.
Я хмыкнула.
— И все же ты ожидаешь, что я продолжу жить.
Зейн глубоко вздохнул. От него не ускользнуло лицемерие.
— Неважно, чего ожидаю я. Ты должна продолжать жить, потому что ты лучше меня. Амбани воспитал тебя, руководствуясь всеми своими чертовыми моральными принципами. Думаешь, он хотел бы этого для тебя? Если твоя мать поступила правильно, решив растить тебя с ним, не дай ее жертве пропасть даром. Будь лучше этого.
Он бросил скальпель на кровать между нами.
Я посмотрела на острый предмет, который должен был стать моим спасением от этого сладкого Ада.
Я бы сделала для мамы всё, но Дэймон ждал. Я не могла позволить ему пройти через чистилище в одиночестве.
— Как ты и сказал, мы слеплены из одного теста.
Зейн раздраженно зарычал.
— Тогда тебе следует знать кое-что еще. Врачи не рекомендовали говорить тебе об этом из-за твоего психического состояния. Они решили, что эта информация может ухудшить ситуацию, но, возможно, она, наконец приведет тебя в чувство.
Густой покров зловещего предчувствия окутал комнату. Я знала, что произойдет дальше, еще до того, как он это озвучил.
— Ты беременна.
Моя рука тут же метнулась к животу.
Прошло четыре дня с момента проведения теста на беременность, но три дня назад у нас был бурный секс. Это не было неожиданностью, а лишь самой невероятной новостью, которую я когда-либо слышала. Внезапно оказалось, что не все потеряно.
У меня появился новый шанс на жизнь.
— Если ты так сильно любила его, неужели ты хочешь вот так покончить с его наследием? Потому что если да, то вот — Зейн схватил скальпель и вложил его мне в руку. — Держи.
— У меня есть право голоса в этом? — глубокий голос прервал нас от двери.

ДЭЙМОН
Моя девочка заметила, как я пялюсь на нее с порога, а потом закричала:
— Дэймон! — и спрыгнула с больничной койки.
Она забыла о подключенных к ней капельницах, которые сдерживали её. Поппи рвалась через них с маниакальной скоростью, но я уже сделал пять шагов к ней и подхватил на руки. Кровь с моей правой руки, куда Дэв выстрелил в меня, капала на черную больничную рубашку Поппи. Бьюсь об заклад, что Пия специально заказала ее для Поппи.
Поппи оседлала меня, закинув руки мне на шею, а ногами обхватив мою талию. Я целовал ее шею и щеки, пока мои руки двигались по ее телу, чтобы убедиться, что это не мираж.
Рубашка была завязана сзади для комфорта. Ее волосы цвета воронова крыла были заплетены в две косы, перекинутые через каждое плечо. Несмотря на боль, отдающуюся в моей правой руке, тепло, исходящее от нее, было призывом, который не мог остаться без ответа.
Она была чертовски красива.
Каждая часть моего тела испытывала мучительную боль. Я слегка прихрамывал, но ее объятия были волшебными. Я снова был в порядке. Я снова мог дышать только от одного ее вида после изнурительной разлуки.
— Посмотрите-ка. Ты все-таки жив. Рад за тебя.